на нем остались только простые сандалии, Корона и плащ Лиши. В руках не было ничего, кроме Копья Каджи.

Он оглянулся на Джайана, выделил ауру сына из толпы воинов быстрее, чем его белый тюрбан. Помолился:

«Эверам дарует тебе право показать себя достойным, сын мой».

В ночном ветре шелестел шепот, и Джардир – сам не зная как – понял, что это переговариваются князья демонов, общаются между собой при помощи магии вместо обычных слов. Он не понимал смысла, но сориентировался по ближайшему и последовал за ним в ночь. Воины загалдели и попытались отправиться с ним, но демоны, что расступились перед Джардиром под действием Короны, быстро сомкнулись заново позади.

Довольно скоро он различил потоки магии, текущей к пшеничным нивам. Демоны патрулировали местность, но проходили мимо и не замечали его; он же крался среди посевов к границе меток князей алагай. Высокая пшеница резко кончилась, и перед ним раскинулся выжженный, светящийся магией ала.

Джардир подивился точности линий. Огненные демоны могли сжечь все, что угодно, но их магическое пламя вызывало вполне натуральные пожары. То, что горение распространялось лишь в одну сторону и замирало так же внезапно, как начиналось, выдавало участие других магических сил.

Метка отталкивала его. Сперва это воспринималось как ходьба против сильного ветра, затем – как плавание на глубине. Когда он дошел до края, препятствие стало плотным, как стена из толстого стекла. Энергия соскальзывала с кончиков пальцев, но Джардир принял жгучую боль, попробовав магию.

Когда наконец понял ее, сосредоточился, Корона на нем разогрелась. Он сунул руку в метку, и магия расступилась, как недавно – колосья пшеницы.

Зов, что звучал в ночном ветре, не прекращался, и Джардир открыто пошел вдоль тяжей демоновой паутины. Он плотно окутал себя энергией и выглядел не более чем легкой зыбью в меточной структуре – камешком в быстрой реке.

Он прошагал какое-то время, пока не обнаружил противника. Мозговой демон даже не глядел в его сторону, все внимание врага заняло пламя, которым огненные выжигали борозду в пшенице. Демон чертил в воздухе метки, четкими линиями распределял огонь. Рядом скользил его телохранитель – бесформенный сгусток, покрытый гладкой чешуей и горячий от магии.

Аура демона ярко светилась силой, напоминала солнце, а двигался он беспечно, уверенный в своей безопасности. И Джардиру стало ясно почему. Магия оплела эту тварь, защитила от вражеских глаз, но, судя по всему, не от коронного видения. Джардир доверился Лишиному плащу и направился к выползню.

Когда подошел на расстояние удара, хамелеон встрепенулся, а мозговой демон повернулся к нему, но слишком поздно. Джардир с силой ударил Копьем и пронзил его черное сердце.

Энергия вырвалась, как Джардиру не снилось. Он уже убивал могучих демонов и привык к пьянящему ощущению, когда магия бежит по Копью, наполняет древко и перекачивается в тело, делает его сильнее, быстрее. Излечивает раны, обостряет чувства и стирает прожитые годы, как ржавчину со стали.

Но прежний опыт был глотком воды по сравнению с потоком, который хлынул через него сейчас, грозя утопить в магии.

Князь подземников издал смертный вопль, его боль отразилась в корчах и вое хамелеона и всех демонов в округе. Демон потянулся к нему, его когти на веретенообразных лапах были остры как бритвы, хотя и не длиннее ухоженных ногтей наложницы.

Джардир зарычал и послал в него по Копью сгусток притекшей магии. Она разбежалась по демону как молния, потрясла его так, что раскрошились сжатые зубы. Тело дымилось и воняло; Джардир выдернул Копье, размахнулся и полоснул по тощей шее режущей кромкой острия.

Как только голова мозгового демона ударилась об ала, твари более мелкие разом издохли, но хамелеон умирал дольше, дико визжал, а его тело пузырилось и менялось, принимало очертания то знакомые, то памятные только по кошмарным снам.

Продолжая купаться в энергии, Джардир навел на него Копье и начертил метку, которая швырнула тварь обратно в Най. Когда рассеялся дым, наземь шлепнулись ошметки желеобразной плоти.

В тишине, которая последовала, Джардир стоял молча и напряженно прислушивался, но зов других князей смолк.

Почувствовали смерть брата и бежали с поля.

Джардир нагнулся, подхватил тело князя алагай, перекинул через плечо. Подобрал коническую голову. Имея достаточно электрума, он либо удвоит радиус действия Трона черепов, либо построит второй, который возьмет с собой для завоевания севера.

Но сначала – ранняя жатва.

– Отец, я не вижу смысла, – сказал Джайан в предрассветные часы, когда Джардир созвал двор и изложил план. – Нам надо восстановить укрепления и выспаться перед новой ночью, а не…

– Молчи и слушай, – осадил его Джардир. – Алагай не могут побить нас на поле брани, а центральный город обезопасила твоя мать. Замысел мозговых демонов соорудить великие метки в пшеничных полях провалился, и они уже не займутся этим, побоятся обнаружить себя и подвергнуться той же участи, что их собрат.

– Значит, мы победили, – брякнул Джайан.

– Не будь глупцом, – подал голос Асом. – Чтобы убить нас, алагай незачем лезть на копья и метки. Достаточно сжечь посевы.

– А потому мы не оставим им ничего для сожжения, – согласился Ашан. – Сожнем все. Даже незрелое зерно.

– Это работа для женщин, хаффитов и чинов, которые хоронились за стенами, пока мужчины стояли за них в ночи! – вспылил Джайан.

– Работа для всех нас, – поправил Джардир. – Если каждый мужчина, женщина и ребенок в Даре Эверама, начиная от горделивейшего дама и заканчивая последним калекой-чином, потрудятся внаклонку от рассвета до заката, то мы соберем всего-навсего…

– Двадцать два процента, – подсказал Аббан.

– …двадцать два процента урожая до наступления ночи и начала пожаров, – закончил Джардир. – Крайне важно участие всех. И даже те, кто считает себя выше подобного труда, отправятся на поля.

Альэверак положил руку на плечо Джайана:

– Сын Ахмана, минувшей ночью ты воздал великие почести белому тюрбану. Отнесись и к этому с пониманием. Разве сам Каджи не начинал со сбора фруктов и не был докой по части персиков?

Джайан покосился на руку, и аура вспыхнула гневом в ответ на скрытое оскорбление. Однако Альэверак и раньше его унижал, и Джайану хватило ума проглотить обиду.

«Это начало мудрости, сын мой», – подумал Джардир.

– Будь осторожнее, Избавитель, – произнес Хасик, когда они приблизились к группе фермеров-чинов, – они вооружены.

Джардир оценил огромные сельскохозяйственные орудия, которые держали эти люди, и не стал отрицать, что в умелых руках они могут стать неплохим оружием, но опасности не уловил. Чины, похоже, были в ужасе от его явления.

– Ты слишком много беспокоишься, Хасик, – попенял он тому. – Если меня способен убить жалким орудием чин,