Они долго ехали молча, только Арбуз с Буратино иногда перешептывались. И когда уже подъезжали к Монтажникам, молчание было нарушено.

– Слышь, Клоп, мы, конечно, слышали, что ты вор авторитетный, но всех твоих подвигов не знали! – сказал Арбуз. – А то, что ты на место Смотрящего по городу пойти можешь, – и подумать не могли!

– Да, – только и вымолвил Буратино. Других слов у него не нашлось. Но и это «да» он вымолвил с невиданным почтением.

Дураки учатся на своих ошибках, умные – на чужих. Выходит, умные учатся у дураков…

Неожиданное умозаключение

Дверь открыла курортница – молодая женщина с явными следами солнечных ожогов на лице и руках. Сразу видно: на отдыхе первые дни.

– Мы тут посмотрим немножко с молодым человеком, – протараторил хозяин (в рапорте он, для официальности, будет назван арендодателем), без приглашения входя в квартиру. – Буквально три-четыре минуты… Мы совершенно не помешаем…

– А в чем дело? – насторожилась курортница.

– Ничего, все хорошо! Вот, молодой человек хочет снять квартиру в сентябре, посмотреть хочет! Никаких проблем, отдыхайте, не волнуйтесь!

– Но мы как раз на море собирались…

– Пойдете на море, не волнуйтесь! Мы очень быстро!

Из спальни выглянула голова мальчишки лет пяти, улыбка до ушей. Женщина подошла, коротким привычным движением втолкнула голову обратно, а потом последовала за ней и закрыла за собой дверь.

– Ну вот, здесь он жил… – Арендодатель повернулся к старшему лейтенанту Гнедину и широким жестом охватил квартиру. – Я хорошо его помню, коренастый такой, мордатый… Я сразу подумал – из «братков». А что он натворил?

Гнедин посмотрел на него.

– Да, собственно, так… – неопределенно сказал он.

Обычная квартира в сочинской панельке. Прихожая, спальня, гостиная. Кухня. Гнедин прошелся по квартире, посмотрел в окно. До моря далековато.

– Что-нибудь странное замечали? В поведении, в разговорах?

Арендодатель старательно насупил брови, растянул губы и поводил туда-сюда быстрыми южными глазами – маска задумчивости. Гнедин забыл уже, как его звать. Самир, что ли. Сархан… В протокол неудобно сейчас заглядывать. Скорее всего Самир.

– Ничего такого не помню! – искренне, как на духу, признался Самир. – Хотя… Ну, не знаю.

Он опять насупил брови.

– Единственное странно, что он не на Курортном проспекте квартиру снял, а здесь… Это как бы не престижный район считается, заезжие «братки» редко останавливаются. Только, с другой стороны, у него и машины хорошей не было, один «жигуль» какой-то, да?… – Самир вытаращил глаза на Гнедина, словно ожидая, что тот объяснит ему этот поразительный феномен. – И жена у него такая, ничего особенного… И даже ребенка привез с собой! Это да, это очень странно. «Братки» ведь, они как – они с молодыми телками приезжают, на «мерседесах»…

– Почему вы решили, что Гусаров из «братков»? – спросил Гнедин.

– Ну как. Ну… Он такой…

Самир изобразил лицом нечто суровое, недоброе.

– Резкий человек, очень крепкий такой, и шея такая… – Он помахал растопыренными пальцами в воздухе. Видимо, шея у Гусарова была размером с автомобильное колесо. – И говорил так… Резко очень говорил, как приказывал…

– Может, вы оружие видели при нем? Наркотики?

– А?.. Не-ет! Оружие-наркотик не видел, нет! – Самир испуганно помотал головой. – Я бы сразу куда надо заявил! Это нельзя! Здесь люди отдыхать едут, а не стрелять!

– Может, к нему в гости приходил кто-то? Ссоры, драки? Может, соседи жаловались на шум?

Пауза. Маска задумчивости.

– Нет, не было. Давно никто не жаловался. Тихо было… Да и я здесь нечасто прихожу, если до конца честно! Я ведь как – квартиру сдал, квартиру принял, если какие-то жалобы, пожелания или проблемы – я приехал…

Дверь в спальню приоткрылась. Опять показалась лыбящаяся мальчишеская физиономия… Звонкий шлепок – и тут же исчезла.

– Вы скоро? – раздался из спальни женский голос. – Нам идти пора!

– Да подождите вы четыре секунды, в самом деле! – возмутился Самир, воздевая руки. – Здесь дело важное, государственное, понимаешь! Море никуда не уйдет!

Для порядка Гнедин опросил еще соседей по площадке. Это тоже были квартиранты-курортники, и они тоже торопились на море. Нет, они ничего не видели, не слышали, не знают.

По-хорошему надо бы опросить также соседей сверху и снизу. Но Гнедин был уверен, что там тоже квартиранты и… Короче, бесполезно. Пик сезона, теплое море, прекрасная погода. Жарко. Очень жарко…

Гнедин постоял на площадке, достал платок, вытер лоб и лицо. Кстати, в сумке у него, под папкой с бланками, среди запасных рубашек, белья, электробритвы и прочего командировочного барахла, лежат новенькие плавки, ждут своего часа…

Через сорок минут он был на городском пляже.

Сочи… Ох, Сочи в разгар сезона!..

Ох уж эти Сочи…

Мама родная.

Кошмар, если честно.

Но все-таки лучше, чем париться в кабинете в Тиходонске, верно? Или бегать по помойкам за алкашами…

Сплавал до буйков и обратно. Полежал на песочке среди разгоряченных тел. Опять сплавал. Выпил две банки холодной «Балтики»… Кстати, пепси-колу он терпеть не может, даже в детстве своем голожопом предпочитал апельсиновую «фанту»… Непонятно, почему его прозвали Пепси-Коликом. А? Он даже не Коля, а Степан! Потому что, в отличие от старперов типа Коренева и этого Гусарова (царствие ему небесное), он молод, неглуп, целеустремлен и еще не успел нажить себе проблемы с печенью?

Наверное, просто зависть. О, без всякого сомнения. Вот, смотри. Перед оперативным составом города Тиходонска поставлена задача – отыскать следы погибшего опера, прошерстить весь его путь от Сочей до Тиходонска. Не просто там яйца почесать, подшить две-три бумажки, гаркнуть на кого-нибудь из-за стола. Здесь шевелить мозгами надо. Дедукция. Интуиция. Кого послали? Не Дойникова, не Васильченко. Его послали, Гнедина. И правильно сделали. Вот он прямо сейчас, не поднимая жопу с горячего песка, может провести полный этот, как оно называется… спектр… анализ… не важно… Короче, вот как будто не он, старший лейтенант Гнедин, сейчас загорает на муниципальном пляже Сочи, а тот самый бывший опер Гусаров. В окружении жены и ребенка. Та-ак, сейчас наведем резкость… Сейчас, сейчас.

Гнедин устроился поудобнее.

Итак. У жены целлюлит, животик, и вообще не фонтан (он видел фото). У пацана самый трудный возраст – семь лет, руки-ноги функционируют, в башке пусто. Конечно, нормальный мужик на месте Гусарова захочет куда-нибудь свалить. Подальше. Попить пивка, к примеру.