— Им неясна обстановка! — взорвался Сталин. — Потеряли Белоруссию, половину Прибалтики, армия отступает, а им, видите, неясна обстановка! Вы боитесь сказать правду! Генштаб управляет войсками или нет? Что на Украине? Где штаб Западного фронта? Где Кирпонос? Где Кузнецов? Отвечайте!

— Разрешите, товарищ Сталин, нам продолжать работать? — неожиданно заговорил Жуков, подходя к столу с картами.

Сталин не ждал подобной смелости генерала, перевел взгляд на Жукова, потом посмотрел на членов Политбюро. «Каков, мол, храбрец»…

— Может, мы мешаем вам? — не без сарказма спросил Берия и, ожидая одобрения вождя, заискивающе посмотрел на Сталина.

— От нас ждут указаний, помощи, советов. Может, вы, — Жуков задержал взгляд на Берия, — окажете помощь фронтам, дадите указания и директивы?

— Если партия поручит — дадим и указания! — Берия вызывающе вскинул подбородок, хотел было осадить не в меру разговорчивого генерала, но боковым зрением заметил недовольное движение руки Сталина.

— Если поручит… А пока дело поручено нам! — уверенно, твердым голосом отпарировал Жуков и повернулся к отошедшему от стола Сталину. — Мы разберемся в обстановке и доложим вам чуть позже.

— Вам придется отвечать перед Политбюро! В…вы не забывайте этого! — Молотов обвел взглядом военных, подождал реакции Сталина. На какое-то время в наркомовском кабинете снова повисла неприятная тишина.

— Пожалуй, товарищ Жуков прав. Не будем им мешать. Пусть работают. Мы ждем от вас, товарищ Тимошенко и товарищ Жуков, обстоятельного доклада. Правдивого доклада.

Сталин медленно повернулся, махнул рукой Тимошенко, собравшемуся проводить членов Политбюро, давая ему разрешение оставаться на месте, и направился к двери.

В последний момент Жуков ощутил на себе тяжелый, полный недовольства взгляд Берия.

Государственный комиссар безопасности никогда и никому не прощал подобного бесцеремонного, по его мнению, обращения. Не простил Берия и Жукову…

«Государственный комитет обороны товарищу Сталину.

Вследствие неготовности частей ВВС Прибалтийского военного округа к военным действиям, нераспорядительности и бездеятельности некоторых командиров авиадивизий и полков, граничащих с преступными действиями, около 50 % самолетов было уничтожено противником при налетах на аэродромы. Вывод частей из-под удара авиации противника не был организован. Зенитные средства обороны аэродромов отсутствовали, а на тех аэродромах, где эти средства были, — не было артснарядов.

Руководство боевыми действиями авиачастей со стороны командиров 57, 7, 8-й авиадивизий, а также штаба ВВС фронта и округа было поставлено крайне плохо, связь с авиачастями с начала военных действий почти отсутствовала. Потери самолетов на земле только по 7-й и 8-й авиадивизиям составляют 303 самолета. Аналогичное положение по 6-й и 57-й авиадивизиям.

Такие потери нашей авиации объясняются тем, что в течение нескольких часов после нападения вражеской авиации командованием округа запрещалось вылетать и уничтожать противника…»[14]. (Подчеркнуто мной. — А. С.).

Запреты Сталина на применение истребителей для борьбы с самолетами-нарушителями Германии в мае — июне 1941 года привели к большим потерям авиации военных округов, большим потерям наземных войск, оставшихся фактически без прикрытия. Явная вина Тимошенко и Жукова, не сумевших убедить Сталина в снятии запретов на применение истребителей ВВС Красной Армии, ограничивающих меры многих начальников по повышению готовности частей ПВО и ВВС приграничных округов.

Несмотря на героическое сопротивление бойцов и командиров Красной Армии, фронт стремительно продвигался на восток. В первые дни войны пали Гродно, Брест, Лида, Минск. Больше двух недель мужественно оборонялся Могилев. Здесь, под Могилевом, на Буйническом поле только за один день 2 июля личный состав полка, которым командовал полковник Семен Кутепов, вместе с артиллеристами сжег 39 немецких танков и бронетранспортеров, задержав стальной каток танков Гудериана.

К началу октября 1941 года группа армий «Центр», завершив в районе Вязьмы окружение четырех наших армий, стремительно двинулась на Москву. Командующий Западным фронтом генерал-полковник И. Конев, член военного совета фронта Н. Булганин, начальник штаба В. Соколовский не выполнили задачу любой ценой остановить врага. Большинство дивизий и полков, оказавшись в окружении, вели сдерживающие бои, пытаясь прорваться на восток.

Еще более тяжелая обстановка сложилась на направлении Резервного фронта. Командующий маршал С. Буденный фактически утратил связь с войсками и едва не попал в окружение; член военсовета армейский комиссар 1-го ранга Г. Мехлис не смог поддержать моральный дух личного состава, вмешивался в распорядительные функции, безжалостно отдавал под суд трибунала невиновных людей, вел себя истерически, угрожая людям самыми тяжелыми карами.

Сталин вынужден был отозвать генерала армии Г. Жукова из Ленинграда.

— Смотрите, что Конев нам преподнес, — сказал Сталин. — Немцы через три-четыре дня могут подойти к Москве. Хуже всего то, что ни Конев, ни Буденный не знают, где их войска и что делает противник. Конева надо судить. Завтра я пошлю специальную комиссию во главе с Молотовым… Поезжайте сейчас же к Коневу, разберитесь на месте с обстановкой и доложите мне по ВЧ, а также свои предложения.

Был ли виноват Конев? В какой-то мере. Чехарда с командующими не позволяла им глубоко изучить обстановку и принять надлежащие меры в условиях полного отсутствия резервов. Вот как часто сменялись командующие Западным фронтом с начала войны: Д. Павлов — 22.06–30.06.1941 г., А. Еременко — 30.06–02.07 и 19.07–29.07.1941 г., С. Тимошенко — 02.07–19.07 и 30.07–12.09.1941 г., И. Конев — 12.09–12.10.1941 г., Г. Жуков — 12.10.1941–26.08.1942 г. За четыре месяца войны семь раз менялись командующие Западным фронтом! Какая уж тут стратегия при выработке решения и претворении его в жизнь!

Обстановка на фронтах продолжала усложняться с каждым днем. Не хватало личного состава, танков, самолетов, артиллерии, боеприпасов для формирования новых частей и соединений. Более того, немецкое командование предприняло попытку выйти к Москве с юго-запада. Ставкой был создан Брянский фронт, командующим назначен генерал-лейтенант А. Еременко, месяц назад освобожденный от руководства неудачно действовавшим, отступающим Западным фронтом. При назначении на должность генерал-лейтенант Еременко заверил Ставку Верховного Главнокомандования в том, что он «остановит подлеца Гудериана». Сталин передал по прямому проводу Еременко:

— Вы требуете много пополнения людьми и вооружением… Мы можем послать вам две танковые бригады с некоторым количеством танков КВ и два-три танковых батальона. Если вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и батарей PC.

Еременко, как видно, не стеснял себя обещаниями и, пользуясь случаем, просил увеличения поставок на фронт боевой техники и вооружения. На предложение Сталина расформировать недавно созданный Центральный фронт Еременко ответил: