Из дверей храма, с террасы доносились музыка и негромкий смех… Перекрываемый повсеместными раздающимися в саду стонами… Стонами плотских утех.

Тла-Тла явно навязывалась, переходя ту грань, что соответствовала бы «просто знакомству», пусть даже такому приятному. Юная жрица делила постель с сотником почти каждую ночь и, уходя, обязательно уславливалась об очередной встрече. Уславливалась… Нет, пожалуй, даже напрашивалась, игриво, вроде бы в шутку, но вместе с тем весьма напористо и рьяно.

Зачем? Лелеяла какие-то планы? Ну, это вряд ли: как успел разузнать Асотль, все жрицы храма Тласольтеотль давали обет безбрачия, отличаясь этим от служительниц все прочих богов, которые – за небольшим исключением – вполне могли позволить себе иметь семью и жить дома, являясь в храм как на работу.

Обет безбрачия – это было серьезно, тут вообще серьезно относились ко всем обещаниям, данным богам, – слишком уж эти боги были жестокими и мстительными, такими же, как их жрецы.

И, тем не менее, Тла-Тла, полное впечатление, желала стать тенью молодого сотника, и тот недоумевал: почему? Быть может, он ей просто нравился? Очень может быть, что и так, но… Но жрица – человек подневольный, тем более – занятой, уж в храме любых богов всегда найдется работа. А тут такое впечатление, что свободного времени у этой развратной – да-да, развратной, больше уж никак не назовешь – девчонки имелось хоть отбавляй. Учитывая местную специфику, такое просто не могло происходить иначе, как с ведома и разрешения старшей жрицы… Или – по ее приказу.

А чем и кого мог заинтересовать простой, пусть даже увенчанный зелеными перьями победителя, сотник? Пожалуй, что никого – кому нужен-то? Какой-то там сотник, не шибко важная птица…

Если только старшая жрица не планирует крутить через него какие-то свои дела. Тогда всплывает вопрос: а какие такие дела через него можно крутить? Асотль не государственный чиновник, не староста общины-кальпулли, ничего такого разрешить не может, как, впрочем, и запретить, властью обладает минимальной – только над своей «сотней», да и то большей частью во время военных действий, которых, слава богам, со времен приснопамятной битвы цветов покуда так и не случалось.

Так зачем же, зачем?

Ох, не зря, не зря приходила к нему Тла-Тла, не только из-за плотских утех, хотя и они ее тоже влекли – это было видно, как было видно и то, что в черных сияющих глазах юной жрицы не искрилось ни капли… не то чтобы любви, а даже какого-то чувства, одна лишь похоть… Похоть и интерес.

Эта хитрая и навязчивая девчонка быстро надоела Асотлю, хотя, конечно, и развлекла… Да что там греха таить – прогонять такую любовницу не очень-то и хотелось, тем более та и не просила многого – ну, может быть, немного вина, верней, бражки и, конечно, любовных ласк.

А может быть, она просто хотела родить?

Вряд ли, тогда ее просто выгнали бы из храма, сама же Тла-Тла и рассказывала, что в храме завелись мыши, изгрызли цветы и разноцветные ленты – верный признак прелюбодейства. Хотя прелюбодеяние для богини порока, наверное, никакой не грех… И тем не менее…

Ах, что же тебе все-таки нужно, девушка?

Асотль терзался, конечно же, терзался подобными мыслями, приходившими обычно к утру, вставал, торопливо выпивал кружку воды из стоявшего у изголовья большого глиняного кувшина и, посмотрев в полированное зеркало, усмехался самому себе, смеялся: а не параноиком ли он становился? Может, действительно, проще все? Ну просто-напросто понравился девке, парень-то видный – бывает!

И все чаще вспоминал Ситлаль. А ведь старался забыть, однако не получалось. Иногда даже, к своему стыду, представлял во время любовных утех, что в жарких объятьях его сейчас вовсе не гибкое тело жрицы, о нет – это Звездочка, милая Звездочка, единственная девушка, которую молодой человек искренне и по-настоящему любил. Ситлаль – будущая старшая жрица… Или богиня ацтеков. Девушка с глазами как звезды…

Чтобы избавиться от вдруг охватившей его паранойи, сотник решил следить. Ведь если Тла-Тла что-то от него надобно, так она, наверное, должна бы интересоваться каким-то его секретами, куда-то бегать, кому-то что-то докладывать. Однако, с другой стороны, зачем жрице куда-то бегать, она и так ходит в свой храм, там и докладывает все старшей жрице… Или кому-то еще? А что? Что такое докладывает-то? Сколько раз за ночь ее любил господин сотник? Тоже еще, секрет полишинеля… Самое-то интересное, что никаких секретов, никаких тайн у молодого человека просто не было! Ну, если не считать самой главной – а это-то уж вряд ли кого-то из местных могло заинтересовать.

Старшая жрица… Вот, наверное, с нее и начать – с кого же еще-то? И с Тла-Тла… Надо запоминать, быть может, даже записывать, о чем вообще они разговаривают, что спрашивает эта девчонка. Именно так – что спрашивает… И за старшей жрицей последить – как вот только? Эх, жалко, Сипак на охоте. И Шочи. Ну, от Шочи в таких делах мало толку, а Сипак бы мог пригодиться. Ладно, пригодится еще – не век же они будут охотиться?

Асотль хотя и посмеивался над своими подозрениями, но ничего сам с собою не мог поделать и решил уж действовать так, как рассудил.

И достаточно быстро установил: Тла-Тла почему-то сильно интересовалась его происхождением. Постоянно, более-менее умело сводя все к шутке, выспрашивала Асотля о его семье, о прежней жизни. Что это – просто извечное женское любопытство? Или нечто большее?

И самое главное, это были вопросы, на которые молодой человек конкретного ответа не давал, еще более распаляя девчонку… Ага, вот почему она так в постель и рвется? Ну, наверное, не только поэтому… Но и поэтому – в том числе.

И что такого она смогла вытянуть, выспросить, вызнать? Вряд ли Асотль рассказывал ей про Колуакан, о школе-кальмекак, о приемном отце – жреце храма Кецалькоатля. Точно не рассказывал, осторожничал, хотя, конечно, о школе-то вполне мог проговориться и даже наверняка говорил. Только не указывал, что школа эта располагалась в Колуакане, и вообще никак не намекал, что город колуа был для него родным.

Даже названия этого не произносил – Колуакан. Зато его очень часто вдруг стала упоминать Тла-Тла!

Как-то, прижавшись к юноше уже после охватившей обоих любовной страсти, жрица, мурлыкая, словно кошка, вдруг начала разговор об Асотле:

– Ты такой талантливый вождь, отличившийся и в сражении с коварными шочимильками, и в великой битве цветов, заставивший жестоких тлашкаланцев в страхе произносить твое имя…

Ага, вот оно! Гладко стелет… Интересно, о чем сейчас спросит.

Тла-Тла ничего пока не спрашивала, просто продолжала свою речь, надо сказать весьма неглупо выстроенную:

– Такой человек, как ты, мой милый Асотль, несомненно, достоин большего, нежели должность сотника. Много-много большего. Я просто удивляюсь, как ваш… Наш во… Как твои командиры не понимают этого? Они что – такие тупицы? Так тем хуже для них.

– Я не осуждаю своих командиров, – сдержанно отозвался молодой человек. – Они старше меня, им видней…