– Но они будут смотреть друг на друга… Они так смотрят друг на друга… Мне стыдно за нее.

Франсуа Мориак. «Галигай»

О, как прекрасно танцевали девушки-жрицы! Изгибаясь смуглыми обнаженными телами, словно болотные змеи, они то припадали к земляному полу, то, взмахивая руками, точно крыльями, взмывали, рвались вверх – к потолку, к крыше, к небу.

В руках музыкантов-жрецов ритмично били барабаны, в такт танцу извивалась, дергалась в конвульсиях мелодия, выводимая тростниковой флейтой. Пахло людским потом и сладковато-пряным ароматом трав и цветов. Цветы и травы здесь были повсюду: свисали с потолка, коврами драпировали стены, разноцветными гирляндами ниспадали к ногам улыбающихся каменных идолов. Богиня порока и удовольствий не любила кровавых жертв – только цветы, танцы и песни.

Очень симпатичная богиня, в отличие от всех прочих.

Улыбаясь жрицам, Асотль и Касавач сидели на корточках у дальней стены, в числе прочих приглашенных наслаждаясь танцем.

Музыканты играли. Плясали девушки. Рекой лилось вино.

– Неплохая бражка, – хлебнув из глиняной чаши, скупо похвалил сотник. – А что, Касавач, не зря мы сюда пришли? Мне пока нравится.

– Конечно – не зря, – вытирая губы рукой, согласно промолвил Казанова. – Ты посмотри только, командир, какие здесь девки! Умм!!! Так бы сейчас их и съел!

– Подожди. – Асотль передал опустевшую чашу вмиг подбежавшему жрецу и расслабленно улыбнулся. – Не ешь сейчас – дай доплясать, видишь, сколько людей на них смотрит?

Не то чтобы в храме было много народа, просто само помещение, представлявшее собой почти правильный прямоугольник размерами шагов двадцать на тридцать, едва вмещало всех пришедших гостей, расположившихся вдоль стен и у входа, напротив которого, у противоположной стены, возвышалась выточенная из черного базальта статуя Тласольтеотль, богини плотских утех и порока. Оранжевые блики светильников скользили по блестящему телу богини, изображенной в виде прекраснейшей женщины с вытянутыми к вискам раскосыми глазами. Жертвенной плиты, как у других богов, перед статуей не было, жертвенник заменяла большая ваза, заполненная дурманяще пахнущими букетами цветов.

Цветы, а не вырванные из грудных клеток сердца, не кровь.

Молодые жрецы бесшумно сновали, разнося вино, по стенам жарко горели светильники, а сам украшенный букетами храм, казавшийся при свете дня скупым и невыразительным, сейчас принял облик поистине земного рая.

Мерцающий оранжевый свет, ритмичные звуки музыки, скользящие тени жрецов, вино… И танец, танец – великолепное действо, волнующее сплетение нагих девичьих тел.

Асотль краем глаза осматривал собравшихся. Судя по одежде… Да мало ли кем они были, если судить по одежде: может быть, вон тот, разодетый павлином, – скромный купец-почтека, который, по обычаю, должен ходить чуть ли не в рубище, а здесь вот, в храме любви, он сбросил свой скромный плащ, выставив напоказ драгоценности. Рядом с купцом – или все-таки он какой-нибудь чиновник, управитель городского квартала, староста общины-кальпулли? – скромненько примостилась группа молодых людей, на вид несколько старше Асотля и Касавача, но все же еще достаточно молодых, быть может едва только женившихся. Кто эти люди? Чиновники, писцы, воины? Быть может, кто-то из них придворный архитектор, или поэт, или даже жрец какого-нибудь из основных и почитаемых храмов? Все может быть.

И что же – все они пришли сюда замолить грехи? Что-то не очень на то похоже: больно уж сладострастные и довольные у этих грешников лица… Нет, они явились сюда вовсе не для того, о, нет – они пришли насладиться, получить удовольствие. И уже наслаждались, пока только вином, музыкой и танцем прекраснейших нагих девушек – юных жриц богини порока.

Да, несмотря на весь свой неказистый вид, храм Тласольтеотль, вне всяких сомнений, являлся сейчас самым приятным местом Мешикальтцинко. И люди сюда тянулись – далеко не все приходили в экстаз от кровавых жертв, иными словами – были и нормальные, не все полудурки. И эти нормальные – по крайней мере, те из них, кому повезло, кого пригласили, – находились сейчас здесь.

Жрицы кончили танец, упали в рассыпанные по полу цветы, распростерлись ниц перед богиней плоти.

А потом началось пиршество! Юные жрецы, двигаясь бесшумно и ловко, расстилали циновки, расставляли принесенные на больших серебряных подносах яства – жареные кукурузные хлебцы, этцалли, вареные бобы, тушенное в соусе чили мясо маленьких собачек, разводимых специально в гастрономических целях, помидоры, сладковатый картофель, бобы, жареную и вареную рыбу, мед, земляные орехи, высушенные на жарком солнце ломтики тыквы…

Интересно, за чей счет весь этот банкет? Раз платы не требуют, так, вероятно, все это за счет заведения. Хорошо бы… Хотя, если уж на то пошло, Асотль и сам мог заплатить, уж не бедствовал, слава богу, вернее сказать, богам.

Девчонки – Тла-Тла и Пиль-Пиль – подсели к приятелям минут через десять после окончания танца, глаза их излучали довольство и возбуждение.

– Выпьете, девочки? – светски предложил Касавач.

Те разом кивнули:

– Сегодня можно.

Ага, а вчера, выходит, было нельзя? Ну да, как же…

Вокруг звучала тихая музыка, в разгоряченном воздухе висели густые клубы табачного дыма и пряный запах цветов.

– Пойдем в сад, здесь так душно, – обняв Асотля за плечи, тихонько шепнула Тла-Тла.

Юноша скосил глаза:

– Так, может быть, на террасу?

– Нет-нет, в сад… Ты увидишь, как там красиво!

Ага, увидишь, как же – это в полночь-то! Ночи здесь темные – глаз выколи. Хотя сегодня луна…

Луна казалась огромной. Она висела над храмом круглой сияющей оранжевой глыбой, исполинским жертвенником лунной богини Мецтли. Интересно, Мецтли тоже требует человеческих жертв? Скорее всего – да, ибо все здешние боги просто какое-то скопище садистов и кровососов. Кроме, вот, Тласольтеотль… И, быть может, Кецалькоатля, ведь это он утверждал, что всем богам совершенно не нужно ни человеческих сердец, ни крови – достаточно букетов цветов. Чего-чего, а уж цветов тут было много – великому Кецалькоатлю, несомненно, понравилось бы.

Оказавшись на тихой аллее, Асотль посмотрел на девушку, в лунном свете казавшуюся самой богиней. Кроме красивого плаща из птичьих перьев, небрежно наброшенного на голые плечи, никакой одежды на юной жрице не было, если не считать за одежду узенькую золотую цепочку на бедрах.

– Ты хотела показать мне сад, Тла-Тла?

Вместо ответа девушка прильнула к Асотлю, прижалась всем своим горячим, жаждущим плотской любви телом…

Они повалились в траву, любовники, сведенные богиней порока во имя плотских утех. Сам не свой, юноша ласкал упругое юное тело, чувствуя, как нежные руки гладят его плечи и спину…