– Вы считаете, что ей может что-то угрожать? – тихо спросил я. – Мне казалось, что убить ее хотел Сэкер, а не Гарнетт. Разве теперь она не в безопасности?

– Мне не хотелось бы проверять это эмпирическим путем, – ответил он. – По крайней мере пока меня не будет в городе.

Я кивнул и направился к своей пациентке, чтобы забрать ее и ее вещи. Когда у двери остановились два кеба, за которыми мы отправили посыльного Билли, Холмс и Лестрейд спустились по лестнице, экипированные в дорогу. Лестрейд говорил:

– Я захватил расписание. Поезд в Ливерпуль отходит через час.

– Прекрасно, – отозвался Холмс. – У нас как раз будет время заехать в почтовое отделение на Вигмор-стрит и отправить телеграмму в Бразилию.

– В Бразилию? Но это дело не имеет никакого отношения к Бразилии! – запротестовал Лестрейд, садясь в кеб. – К Соединенным Штатам – да, но не к Южной Америке!

– Вот как? Значит, я ошибся, – услышали мы равнодушный голос Холмса из отъезжающего кеба. – К почтовому отделению на Вигмор-стрит, извозчик.

Вечером следующего дня у меня в кабинете раздался звонок: Холмс говорил уже с Бейкер-стрит. Это было редким событием: он не любил телефонов, давно пристрастившись в срочных случаях отправлять телеграммы, а при отсутствии спешки наносить визиты.

– Как дела у мисс Смит? – первым делом спросил он.

– Лучше, – ответил я. – Когда она проснулась сегодня утром, то смогла вспомнить многие эпизоды из своей жизни в Бостоне и Нью-Йорке. Я водил ее на консультацию к сэру Моррису Стейну, знаменитому невропатологу, который практикует по соседству, на Харли-стрит. Мне уже случалось пару раз направлять к нему пациентов. Он – замечательный человек, почти не практикует, предпочитая работать над книгами, но он мне кое-чем обязан. Он подтвердил, что мозг мисс Смит не поврежден, и объяснил ее амнезию сочетанием наркотиков, гипнотического внушения и пережитого страха. По его мнению, потерянные воспоминания о недавних событиях будут постепенно и самопроизвольно восстанавливаться в течение ближайших недель и ей не требуется никакого лечения.

– А амнезия относительно более давних событий?

– Тут он отвечал довольно уклончиво. Сказал, что хотел бы наблюдать ее раз в неделю в течение какого-то времени. Он сказал интересную вещь: по его мнению, этот Гарнетт не смог бы построить такую стену между ее сознанием и памятью, не имея никакой помощи. Но он не стал объяснять, что он имеет в виду. Может ли быть так, чтобы в этом деле был замешан еще один врач?

– Интересно. Нет, по-моему, он имел в виду не это. У меня есть теория относительно раннего периода ее жизни, но сейчас не время об этом говорить. Мой дорогой друг, не можете ли вы на несколько дней удалить из дома вашу жену и слуг?

– Боже правый, Холмс! Зачем?

– Это имеет отношение к тому, чего я не обнаружил в Ливерпуле. Дело изобилует негативными результатами. Конечно, я не рассчитывал найти Гарнетта или остатки багажа: если Гарнетт таков, каким я его считаю, то вещи отправлены на какую-нибудь захолустную станцию, где они будут храниться до востребования. Я не надеялся и на то, что в теле Сэкера обнаружится какой-нибудь известный яд. И действительно, все отсутствовало в соответствии с моими ожиданиями. Но главное отсутствие – то, которого я не ожидал, – отсутствие мотива убийства Сэкера. Это оказалось краеугольным камнем.

Я ошибался относительно Гарнетта, Ватсон, ошибался с самого начала. Я решил, что поскольку он не захотел сам убивать мисс Смит и запретил от нее избавиться или нанести ей какой-то иной ущерб, то он не только сообразительнее своего партнера, но и обладает какими-то этическими принципами. Короче, я счел его человеком разумным и рациональным, чьи преступные склонности имеют некие границы. Это не так.

Ватсон, этот человек страдает настоящей манией величия. Его поступками руководят не разум и рассудительность, а мечты и одержимость. И одержимость его зовется Корделией Смит.

– Вы считаете, что он вернется в Лондон и попытается ее убить? – ужаснулся я.

– Не совсем. Я считаю, что он вернется в Лондон и попытается ее выкрасть. И мы должны быть готовы устроить ему ловушку. Вот для чего необходимо удалить вашу жену и детей, чтобы они нам не мешали и чтобы не подвергать их риску.

– Но как же мисс Смит? Нельзя же использовать ее в качестве подсадной утки! – возмущенно запротестовал я.

– Я не могу устроить капкан без приманки. Думаю, вы склонны недооценивать мисс Смит. Полагаю, она пожелает присутствовать при завершении охоты. Припоминаю, что она назвала себя призраком убиенной женщины. Нет, она Гарнетта не любит, какие бы странные чувства он сам к ней ни питал.

Я установлю за вашим домом скрытое наблюдение. Не думаю, чтобы Гарнетт нанес удар сегодня: помимо всего прочего ему необходимо подготовить безопасное убежище. Инспектор Лестрейд с нами сотрудничает, хотя и без охоты. Насколько я понимаю, он предпочел бы затратить свою немалую энергию на прочесывание Ирландии. Я загляну к вам завтра, чтобы помочь все подготовить, – надо надеяться, оставшись незамеченным. Передайте мои поклоны миссис Ватсон, хорошо?

Он повесил трубку.

Я вздохнул и приготовился сообщить известия Холмса жене. Она женщина терпеливая, но не привыкла, чтобы ее выставляли из собственного дома ради полуночного визита сумасшедшего отравителя – пусть даже в интересах правосудия. Жена восприняла все лучше, чем я опасался, хотя подозреваю, что именно из-за этого она потом какое-то время довольно холодно разговаривала с Холмсом. На следующий день рано утром я отправил ее в Гринвич погостить у друзей. Когда план Холмса услышала мисс Смит, она выказала гораздо меньшую тревогу, нежели Алисия. Только улыбнулась и выразила готовность сотрудничать с нами в меру своих способностей. Однако чуть позже она зашла ко мне в кабинет и спросила, не найдется ли у меня лишнего пистолета, который ей можно было бы держать при себе.

– Мы с Холмсом оба будем вооружены, – заверил я. – А инспектор Лестрейд расставит своих людей на улице. Вам нет нужды участвовать в этом неприятном деле.

Она согласилась, хотя и неохотно. Втайне я вздохнул с облегчением: после того что было на заднем дворе, я не мог предсказать, как она себя поведет, если будет вооружена.

Примерно в три часа дня в парадную дверь позвонили. Открывать пришлось мне самому. На пороге я обнаружил худого согбенного старика со слезящимися глазами и морщинистым лицом в обрамлении белых бакенбард. Когда я закрыл входную дверь, Холмс выпрямился, облегченно вздохнув.

– Неплохая личина, – проговорил он, кладя трость, шляпу и бакенбарды на стол в прихожей. – Но, видит Бог, если мне придется долго ее носить, то я вынужден буду обратиться к вам по поводу ревматизма. Я получил ответы из Бостона и Нью-Йорка. Ваша пациентка дома?

– Читает в кабинете.

Когда мы вошли, мисс Смит встревоженно подняла голову, но при виде Холмса успокоилась и улыбнулась.

– Значит, все готово? – осведомилась она.