Предоставив полиции с ее более мощными ресурсами идти по тем уликам, которые оказались у них в руках, я отправился домой, сел в кресло и выкурил трубку. Результат привел меня сюда. Я все больше убеждаюсь в том, что ключ к загадке – в личности мисс Смит. И пусть ее мозг наполовину разрушен, но во второй половине должна была остаться хоть одна зацепка, которую смог бы использовать мыслящий человек.

– А, да! Относительно ее мозга, Холмс, – сказал я. – Вчера я довольно тщательно ее обследовал. Боюсь, что ваша идея насчет разрушения центральной нервной системы не работает. Могу поклясться, что у нее нет хоть сколько бы то ни было серьезных органических повреждений мозга. Я убежден в том, что ее амнезия имеет истерический характер.

– Вы даже не представляете себе, насколько я счастлив был бы от нее отказаться, – отозвался Холмс. – Тогда изложите, пожалуйста, вашу теорию подробнее, доктор.

Я в деталях пересказал ему события вчерашнего дня, в том числе упомянул и о моих попытках стимулировать память пациентки.

– Насколько сходно мыслят великие умы! – Холмс с улыбкой положил на стол свой сверток. – Я как раз собирался попросить вас отдать мне ее на это утро, чтобы она съездила со мной на Бейкер-стрит. Мне страшно любопытно посмотреть, как она отреагирует на мой химический уголок. У меня есть теория относительно ее связи с отвратительным доктором Гарнеттом, которую стоило бы проверить.

– Как вы думаете, полиции удастся поймать Гарнетта и Сэкера? – спросил я. – Внешность у них обоих достаточно необычная.

– Только пока они вместе. Если они люди сообразительные, то поспешат расстаться. А по отдельности каждый из них похож на сотню других мужчин.

В это мгновение нас прервали: дверь без стука распахнулась, и к нам явилась сама мисс Смит. В руке она держала какую-то книгу из моей библиотеки, а глаза у нее радостно блестели.

– Доктор! Мистер Холмс! Я нашла свое имя! – взволнованно проговорила она. – Я поняла это, когда его увидела в книге.

Я опознал книгу как карманное издание Шекспира.

– Меня зовут Корделия, – добавила она. – Корделия. Корд.

– Корделия Смит? – уточнил я.

Она чуть ли не плясала на месте.

– Почти. Почти!

– Поздравляю, – негромко проговорил Холмс, разворачивая свой сверток. – Угощайтесь сигарой.

К моему огромному удивлению, в свертке оказалось несколько очень хороших и весьма дорогих тонких голландских сигар и к тому же старомодный американский армейский револьвер.

– С чего вы это принесли? – вопросил я, указывая на револьвер.

Холмс оторвал взгляд от мисс Смит (он внимательно наблюдал за ее странным способом раскуривать сигару: в частности, она зажгла спичку, чиркнув ею о ноготь большого пальца).

– По той же причине, мой милый друг, по которой вы вчера принесли домой ту гитару. Я надеюсь с его помощью натолкнуть мисс Смит на какие-нибудь воспоминания.

Мисс Смит выпустила из ноздрей дым и улыбнулась Холмсу с благодарностью и живейшим интересом. Несмотря на попытки сохранять хладнокровие, моя реакция при виде женщины, курящей у меня в кабинете сигару, по-видимому, ясно отразилась у меня на лице.

– Боюсь, что я шокировала достойного доктора, – заметила она. Однако по ее тону незаметно было, чтобы ее это беспокоило. – Но не вас, мистер Холмс?

– Дедукция подсказала мне это. Я этого ожидал, – пожал плечами сыщик. – Но прошу вас обратить внимание на револьвер.

Мисс Смит положила сигару и задумчиво взяла револьвер, а потом умело проверила, не заряжен ли он. Повернувшись, она подняла оружие, наставила его на стену и сощурилась, прицеливаясь.

– Бах! – сказала она, нажимая на спусковой крючок.

Боек щелкнул. Она опустила револьвер и покачала головой.

– Похоже, мне приходилось держать в руках оружие. Оно кажется смутно знакомым. Но где? Когда?

Она снова задумчиво нахмурилась.

– Возможно, вам приходилось из него стрелять? – предположил мой друг.

– Холмс! – опасливо запротестовал я, – это не Бейкер-стрит!

– Успокойтесь, доктор, я не предлагаю заняться стрельбой из револьвера в помещении. Нас вполне устроит мишень на заднем дворе.

Уже через несколько минут мы устанавливали доски у садовой стены. Налетевший ночью ветер унес с собой дожди и туманы последних дней, светило яркое солнце, дарившее приятное, хотя и несколько влажное, тепло. Поместив самодельную мишень в дальнем углу и устроив позицию по диагонали от нее, мы добились вполне приличного расстояния для стрельбы.

Холмс вытащил из кармана пачку револьверных пуль и вручил ее мисс Смит. Та зарядила револьвер, соблюдая все правила предосторожности, знакомство с которыми уже обнаружила ранее. После этого она несколько секунд стояла неподвижно, глядя в землю. Потом вдруг решительно повернулась, подняла револьвер и сделала шесть выстрелов подряд по начерченному Холмсом кругу диаметром в один фут. Во время стрельбы выражение ее лица удивительно переменилось. Глаза сузились, подбородок поднялся, губы сжались в тонкую белую линию, ноздри расширились. Так же неожиданно она прекратила стрельбу, опустила револьвер и отвернулась от нас, ссутулившись и напряженно сжавшись. Взглянув на меня, Холмс молча поднял брови, а потом, подойдя к ней, осторожно положил руку ей на плечо.

– Мисс Смит. Корделия. Что вы сейчас вспомнили?

Не глядя на него, она покачала головой.

– Ничего, – прошептала она, нервно теребя пальцами юбку.

– Ну, полно! Вы умеете обманывать не лучше, чем Ватсон.

Она искоса посмотрела на него.

– Это был просто дурной сон. И все.

– Вы пытаетесь убедить в этом меня – или себя? – тихо спросил Холмс.

Она коротко и невесело усмехнулась.

– Обоих понемногу, наверное.

– Вы дрожите. Пойдемте сядем на скамью на солнце – и постарайтесь поверить, что мы ваши друзья. Вы можете в это поверить?

Она беспомощно пожала плечами.

– Возможно. Возможно, я не хочу потерять друзей.

– Ах, смею вас уверить, что нас не так легко шокировать, – сказал Холмс. Корделия посмотрела в мою сторону. – Ну, возможно, не совсем так, – признал мой друг успокаивающе. – Но верность нашего доброго доктора Ватсона, как я имею все основания утверждать, не зависит от того, насколько всецело он одобряет своих друзей.

– Да, – согласилась она едва слышно. – Возможно, вы правы. Будь он моим другом, я была бы уверена в тылах, какими бы двусмысленными… – Она замолчала и начала ковырять землю носком ботинка, словно хотела спрятать смущение. – Я не хочу больше вспоминать. Давайте вернемся в дом.

– Позвольте, я вам помогу, – предложил Холмс и после короткого молчания спросил: – Кого вы застрелили?