— Понятно. Сделаю.

Через два часа полковник Щукин с майором Улановым вновь рассматривали имеющиеся материалы, составляли план дальнейших мероприятий, прогнозировали последующие шаги агента Кушакова.

— Аркадий Викторович, вот ты изучил материалы лучше всех. Накидал психологический портрет. Как думаешь, что именно подвигло офицера на предательство?

Уланов помолчал немного, потом ответил:

— Я сам неоднократно думал над этим, Иван Андреевич. Скорее всего, несколько факторов. Это и гордыня, что его не взяли в ФСБ на службу, и авантюризм. Взять хотя бы его отношение к женщинам. Ни страсти, ни любви, ни желания создать семью, продолжить род. Оно чисто потребительское, с выгодой, чтобы использовать возможности родителей, войти в круг обладающих властью или деньгами.

— М-да. Ты прав. Все из семьи и от семьи. Что в нас заложили родители в детстве, с небольшой шлифовкой жизнью, такими мы и будем. И вложим в наших детей. Вот и Кушакова. Мама, наверное, по любви вышла замуж. Но муж слаб оказался, и ей пришлось верховодить в семье. Тяжело женщине быть и мамой, и папой. Вот, видать, и внушила мысль сыну, что нужно жениться по расчету, чтобы все блага и возможности сами пришли.

Вернувшись домой, Роман не находил себе места. Внешне был спокоен, улыбчив, но мысли постоянно возвращались в Санкт-Петербург. Что-то непонятное его грызло, не давало душевного покоя.

На службе попытался излить злость при задержании, начальник отдела с трудом оттащил его от задержанного, отбросив его к стене. Потом, вызвав к себе, пригрозил:

— Еще один такой фортель, и будешь искать себе новое место. Я знаю, за что тебя поперли из транспортной милиции, куда ты устроился после «наружки». Как ты заложил отдел, когда те играли в компьютерную игрушку по сети, а потом тебе объявили бойкот. Из собственной безопасности позвонили, настоятельно порекомендовали мне взять тебя. Взял. Но то, что ты сейчас вытворяешь, не лезет ни в одни ворота. Так что решай. Или служишь как все, или играешь соло с избиением задержанных, но не в моем отделе. Ты понял?

— Понял, — опустив голову, ответил Роман.

В обеденный перерыв решил немного пройтись. Шел быстрым шагом, квартал за кварталом. Он не проверялся. Он понял, куда ему надо зайти. В церковь. Он уже и забыл, когда последний раз там был. Наверное, на венчании у сослуживца. Мать у Романа была этническая чеченка, отец православный. Из родителей никто не посещал ни мечеть, ни церковь.

При входе в церковь стояли двое нищих, Кушаков выгреб всю мелочь, что была, отдал им и огляделся. Служба давно закончилась. Народу было мало. Священник что-то тихо говорил бабушке в церковной лавке. Чуть поодаль в церковной полутьме стояло несколько прихожан разного возраста, различной социальной принадлежности, терпеливо ожидая, когда священник закончит беседовать.

Закончив беседу, он поправил наперсный крест на рясе и подошел к прихожанам.

— Батюшка, благослови! — проговорил первый в очереди, собрав свои ладони лодочкой, как будто в ожидании, что сейчас в них польется елей.

Священник перекрестил его, тот поцеловал ему руку. Затем начали подходить остальные. Роман стоял последним в очереди. Когда он подошел, священник уже поднял руку, чтобы осенить Романа крестом, но тот поднял ладонь:

— Не надо. Мне бы поговорить.

— Давайте присядем. — Батюшка первым подал пример и присел на скамейку, что стояла рядом. — Слушаю, сын мой, — как-то по-доброму посмотрел он на Романа.

— Муторно мне. Сам не знаю, что делать. Запутался я, — обреченно произнес Кушаков. — Места себе не нахожу. Кошки на душе скребут.

Священник был немолод, глубокие складки изрезали лицо, вокруг выцветших глаз были сеточки из многочисленных морщин. Переодень его в партикулярное платье, будет добрый деревенский дедушка, только взгляд… Долгий, внимательный, пытливый и одновременно участливый, оттого и добрый. Он молчал, смотрел на Кушакова.

— Отчего Бог меня так не любит? — вдруг вырвалось у Романа.

— Почему ты так решил? — улыбнулся в ответ батюшка.

— Он не помогает мне. Не остановил меня, не поправил.

— В каждом из нас есть частица Бога. Ученые ищут базон Хикса, надеются отыскать частицу Бога. Глупые! Она в каждом из нас. Сколько людей на Земле? Ты знаешь?

— Не знаю. Миллиардов шесть-семь, а что?

— Бог дал каждому из нас свой Дар — жизнь. Он создал нас по своему подобию. Повелел любить друг друга, помогать. Есть, конечно, промысел божий, каждому из нас уготована какая-то миссия, но Бог нам дал свободу выбора своих поступков, действий. Но когда мы отворачиваемся от людей, то частицы Бога, что в каждом из нас, они не в силах помочь нам. Отталкивая людей, ты отталкиваешь частицу самого Бога. А потом в одиночестве коришь его, что он отвернулся. Он никогда не отвернется от своих детей. Открой ему душу. Помолись с открытым сердцем, попроси помощи, и он не откажет. Укажет путь. Но опять же, он может лишь подсказать, куда тебе идти, поставить перед выбором, а дальше сам. И когда узришь свой путь, то только во взаимодействии, помогая другим людям, другим частицам от Бога, ты сумеешь преодолеть то, что у тебя камнем лежит на душе. В путь надо отправляться с легким сердцем. Может, расскажешь, что тебя гнетет?

Кушаков сидел, напряженно слушая речь священника. Он отрицательно покачал головой и тяжело поднялся со скамьи:

— Спасибо вам за консультацию, за то, что уделили время. Пойду я.

Хоть и не понял ничего из слов священника Роман, но вышел из церкви успокоенным. Метания, страх непонятного ушли. В голове созрел план. Простой, но план, от этого ему и стало легко. Надо жить как раньше. Усилить меры конспирации и продолжать зарабатывать деньги, передавая американцам информацию. Вот и все. На своей ментовской службе невозможно заработать достойные деньги, чтобы можно было жить или что-либо купить. Значит, надо действовать. Чем больше, тем лучше. Одно задание — десять тысяч долларов. Нормальные расценки. За атомграды платят больше. Надо продумать, что еще можно добыть там.

И с легким сердцем Кушаков пошел обедать в ближайшую недорогую столовую. Он четко усвоил урок, не тратить деньги, не привлекать к себе внимания. Вот и сейчас, вернувшись из Санкт-Петербурга, занял у сослуживцев деньги до получки. Поиздержался в отпуске. У троих, включая и Романова. Понемногу. Зато все знают, что Рома — позер, девушке пыль в глаза пустил. Но это нормально. Значит, мужик! Самец! Как еще очаровывать избалованную барышню бедному милиционеру?

Пока ел нехитрый обед, прокручивал в голове задание. Расшифровал, прочитал, запомнил, сжег, пепел в раковину в ванной смыл. Все нормально. Следов нет. А задание, помимо к ранее отработанным, гласило, что Роме необходимо сфотографировать или ксерокопировать все шифрованные телеграммы, до которых он мог дотянуться. Только все, все знаки, которые там указаны.

Когда он общался первый раз в Финляндии, то спрашивал, нужны ли им эти телеграммы. Разведчики сказали, что нет. Или не хотели подвергать его опасности, или просто у них был доступ к ним.