– Ты должна сказать своему мужу о нас.

– Ага, сейчас, – фыркнула я. Слабость. Как же я хочу ее проявить. Нет уж.

Я заглянула в ванную. Вовка стоял в воде и полоскал там свою футболку. Гера скрестил руки на груди и встал в проходе. Темные глаза внимательно следили за моей реакцией.

– Вовка, ты зачем вещи в воду бросил? – спросила я, игнорируя Геру.

Вовка пожал маленькими плечами и ответил, что хотел мне помочь со стиркой. И плюхнул футболку так, что брызги достали до меня. Я закрыла дверь и посмотрела на Геру. Он ждал, когда я освобожусь, и дождался, я не успела сделать вид, что занята чем-то еще.

– Я должна искупать и уложить детей, вот что я должна. И посуду домыть, и ужин приготовить, и постирать. И подготовиться к завтра, потому что у меня клиенты будут целый день. Мне нужно будет поехать в центр психологии, оформить бумаги, чтоб выйти на полный график. Я планирую выйти на работу, потому что нам нужно столько всего купить. Я думала выйти в сентябре, но нет. Придется в июле. У нас с Сережей даже стиральной машины теперь нет. Не могу же я все расходы на него повесить.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – нахмурился он.

– Затем, что это теперь – моя жизнь, Капелин. А то, что ты только что озвучил, – это несерьезно.

– Я говорил серьезно.

– У меня есть своя жизнь, к которой ты сам призывал меня вернуться. И вот – я здесь, как ты и хотел. И я другому отдана, и буду век ему… нет, верной ему я, может, и не буду. Но и уходить от него я не собираюсь. Даже если ты мне это разрешаешь, Капелин! – ответила я.

– При чем здесь «разрешаешь», я никогда…

– Никогда! Не командовал мною, не решал ничего за меня, так? – говорила я, стараясь негодовать с максимальной степенью искренности и правдоподобия. – Замужняя, я замужняя женщина. Не веришь? Могу паспорт показать, его как раз Сережа не украл.

Гера смотрел на меня, как на капризного ребенка, потом поднял руку и потянул ко мне.

– Я… не так хочу, чтобы это все было, Лиза, – ответил он, но я отпрянула, словно защищаясь, и плечи его болезненно напряглись, он вытянулся. Обиделся.

Я подумала – что буду делать, если он не выдержит и уйдет. Как долго я продержусь до того, как побежать за ним вслед? Пару минут. Вот бы мне сейчас наручники, я бы приковала себя к батарее, я бы сохранила гордость, а Капелину оставила бы его предубеждение.

– Именно в этом-то и проблема, Капелин! Почему ты считаешь, что все должно быть так, как ты хочешь, как ты считаешь правильным? – Я вернулась в кухню, достала Василису из стульчика, унесла в комнату, подальше от кухонного пола, заваленного осколками, и принялась вместе с нею собирать пирамидку. Гера следовал за мной неотступно. – Ты один раз уже все за меня решил, помирил меня с мужем. Теперь ты поменял мнение и хочешь меня от него увезти, и опять – не спросив. А что будет завтра? Снова передумаешь? Продашь меня арабскому шейху?

– Что за чушь, Лиза! Во-первых, я вовсе не передумывал. Я сделал то, что нужно было сделать. Я не имел права… – Он остановился, не нашел слов и зло тряхнул головой. – Я не понимаю, а ты что предлагаешь? Как ты себе это видишь, Лиза? Что я должен был, посадить вас с детьми в машину и увезти, а твоему мужу послать эсэмэску?

– Может быть, – прошипела я. – Мне кажется, это была просто отличная идея – тогда. Но уже несколько поздно для этого, не считаешь?

– И что теперь мы будем делать? – спросил он.

– Отличный вопрос, а ответ еще лучше. Я не знаю, Капелин. Я понятия не имею, что нам теперь делать. Ты свалился мне на голову как снег, к тому же не по своей воле – Файка тебя притащила. А если бы она тебе не позвонила? Что тогда? Правильно – ничего. Я бы спокойно жила своей жизнью со своим мужем, которого я чуть не бросила, которого не очень-то и люблю. А ты бы жил со своей чистой совестью. Сейчас же ты спрашиваешь меня, как бы сохранить для тебя твою совесть. Не брошу ли я ради этого мужа?

– Не надо, Лиза! Нет, давай не будем все усложнять, – разозлился он. – Называй вещи своими именами. Значит, ты хочешь остаться с мужем. Ты это имеешь в виду? Я правильно тебя понял?

– А ты хочешь, чтобы я сегодня вечером его бросила? – проорала я практически ему в лицо.

Этого Гера, кажется, не ожидал, а я почувствовала какое-то даже облегчение. Пусть радуется, что я стаканами в него не кидаюсь. Как же он меня бесит. Я подхватила Васю, посадила ее в кроватку и полетела обратно в ванную. Домыв Вовку, я принялась растирать его полотенцем, несмотря на его яростные вопли. Гера стоял в проходе и прожигал меня тяжелым, обвиняющим взглядом. Потом он заговорил:

– Допустим, даже ты права, Лиза. Допустим, ты имеешь право… обвинять меня в… в…

– В самодурстве.

– В непоследовательности, – поправил он меня ледяным тоном. – Но права на меня орать это тебе не дает.

– Не нравится – уходи! – рявкнула я.

– И уйду.

– Отлично! Катись, Капелин. Не очень-то и хотелось! – Я оттащила пинающегося Вовку в комнату, Гера отстранился, давая нам пройти, а затем направился следом, но остановился в дверях.

– Я закрою за собой, – пробормотал он. У меня чуть не остановилось сердце, и стало трудно дышать. Не уходи!

– Спасибо тебе от всех нас. От Сережи в особенности! – процедила я, скрываясь с Вовкой в детской. Несколько мгновений я прислушивалась к тишине и кусала губы.

Вовка смотрел на меня с детским непониманием.

– Дядя Гера плохо себя вел? Это он чашку разбил?

– Он… нет, это я разбила чашку, – пробормотала я севшим голосом. – Он мне кое-что другое разбил.

– Тарелку? – уточнил Вовка. Я сглотнула ком в горле и кивнула. Услышала, как хлопнула входная дверь – с оттягом, с яростью. Все, Капелин ушел. Я выбежала в прихожую.

Гера стоял посреди коридора и смотрел на меня с почти осязаемой яростью. Я выдохнула и вдруг почувствовала обжигающе горячий шар, солнце, счастье внутри моего живота. Сердце билось сильно, как будто я забиралась по лестнице на двадцатый этаж.

– Ты хоть понимаешь, что я просто не хотел разрушать твою семью. Разве это преступление? – Он подошел ко мне, протянул ко мне руки, поднял меня, как будто я вообще ничего не весила, и прижал к себе. Гера поцеловал меня в волосы, потом поставил, обхватил ладонями мое лицо, заглянул мне прямо в глаза. Я прошептала:

– Это была не твоя семья, чтобы ее разбивать, понимаешь? Это моя семья, и я должна решать, разбивать ее или нет. И тогда, и теперь.

– Что мне с тобой делать? – спросил Гера.

– Все, что только можешь представить. – И я поцеловала его в губы.

В Москву пришла жара, о которой все так долго мечтали. Мы лежали на узкой полуторной кровати в спальне с полосатыми обоями на стенах и большим ковром на полу. В квартире Геры Капелина с последнего раза ничего не изменилось, и отчасти меня рассмешило то, насколько наши с ним жилища подходят друг другу. Мы оба жили в оголенных, пустых помещениях, набитых старыми вещами. Ни в моей, ни в его кухне не было ни микроволновки, ни кофеварки, ни тут ни там не было свежего ремонта, новых вещей, нормального телевизора. С другой стороны, причины на это были совершенно разные. Я жила так, потому что мужчина, которого я семь лет назад решила полюбить, оказался мерзавцем. Герман жил так, потому что не хотел ничего трогать в квартире своей умершей матери.