– Да так… Просто ты здесь единственная девчонка с месячными, вот! – рассмеялась Алина. – Ну и как твое настроение? Намерена бороться?

– С кем?

– С местными няньками, с кем же еще, – хмыкнула она. – Это сегодня они с тобой были вежливыми. А завтра держись, такое начнется! Если откажешься от еды, пристегнут к кровати и будут через трубочку кормить. И в туалет одну ни за что не отпустят, чтобы втихаря не блеванула. Они думают, что раз сами разъелись, как свиньи, то и все вокруг должны наплевать на внешний вид. Они смотрят, как мы толстеем, и ловят кайф, понимаешь!

Алинин шепот был горячим и торопливым, ее и без того огромные зрачки расширились, и глаза стали казаться черными. Она придвинулась ближе, то и дело с опаской оглядываясь на дверь. Потрясающий эффект – она одновременно пугала меня и завораживала.

– Так ты… Отказываешься от еды?

– Дошло наконец! – хмыкнула Алина. – Я уже к ним приноровилась. Тут хитрость нужна. Да и сразу ничего не получится, ты должна настроиться на долгую партию. Сначала будь паинькой, кушай хотя бы через раз. Потом они потеряют бдительность, и можешь смело топать в уборную после каждого обеда… Поначалу я пробовала выкаблучиваться, так меня кормили через зонд.

– Ужас какой…

– И не говори! Моя мать подписала бумагу, что я чуть ли не душевнобольная. Вот они и резвились, как хотели. Но я-то нормальная, поэтому оказалась хитрее.

– А… Сколько здесь всего народу?

– Шестнадцать человек, – с готовностью ответила Алина, – пятнадцать девок и один мужчина. Но он с нами не общается, целыми днями сидит в своей палате, выходит только по ночам. А жаль, он хорошенький.

– Никогда бы не подумала, что мужчина тоже может помешаться на похудании, – улыбнулась я.

– Он модель, – вздохнула Алина, – раньше без него ни один показ не обходился. А потом ему посулили жирный контракт какие-то испанцы. Якобы он станет лицом новой марки одежды. Триста тысяч долларов и плакаты с его изображением по всему миру. Но ему было уже двадцать восемь, а бренд молодежный… Ему велели немного похудеть. А он так старался, что немного… Хм… увлекся.

– И откуда ты все это знаешь?

– А ты побудь тут с мое! – весело воскликнула Алина. – Еще и не такого наслушаешься. Это еще не самый кошмар. У нас тут в прошлом месяце Леночка умерла.

– К-кто?

– Она жила в соседней палате. Перестаралась, бедная. Не уследили. Правда, она совсем была без башни. В туалет ее одну не пускали, так она научилась потихоньку сблевывать в форточку. Бывало высунешься ночью из окна, а там она, старается… Но я сразу знала, что Леночка не жилец. Двадцать восемь кило в ней было… Хотя, что бы там ни говорили, но я никогда не видела такого красивого живота, как у нее. – Алина спокойно закинула одну длинную ногу на другую. Ее конечности были похожи на недоваренные макаронины – тонкие, бледные, лишенные женственных изгибов.

Я отвернулась к окну. Создавалось впечатление, что я попала в театр абсурда. Надо срочно попросить у дежурной сестры мобильник и позвонить Громовичу. Чем он думал, когда решил поместить меня сюда? Неужели я похожа на одну из этих ненормальных?!

Я подняла глаза и вдруг встретилась взглядом с собственным зеркальным отражением. Это было так неожиданно, что я вздрогнула, в первый момент саму себя не узнав. На меня испуганно таращилось привидение. Под запавшими глазами залегли фиолетовые тени, нос казался огромным из-за ввалившихся щек, подбородок некрасиво заострился, из воротника свитера, который стал мне на пару размеров велик, выглядывала бледно-зеленая шея. Девушка из зеркала была похожа на смертельно больную.

– Загрузилась? – понимающе вздохнула Алина. – Не волнуйся, я тебя научу, как тут надо вести. И познакомлю со всеми девчонками. Сегодня у Польки из тринадцатой палаты день рождения, пойдем?

– Я ее не знаю… – после зеркальной самоидентификации у меня испортилось настроение.

– Плевать! – энергично воскликнула Алина. – В такой ситуации любой гость на вес золота. Вечеринка начнется в половине одиннадцатого, после вечернего обхода. Можно прийти и без подарка, Полина не обидится.

Не могу сказать, что у меня было настроение веселиться в компании незнакомых анорексиков, но возражений Алина не терпела. Более того – после вечернего обхода она настояла, чтобы я сменила удобную фланелевую пижаму на что-нибудь более социально приемлемое. Я вяло отбрыкивалась, и тогда Алина бесцеремонно влезла в мою сумку, забраковала все мои вещи, примерила две пары моих джинсов, удовлетворенно убедилась, что при желании она сможет уместиться в мою штанину. И заставила меня надеть бархатный спортивный костюм, который Громович предусмотрительно упаковал, чтобы я могла в приличном виде принимать посетителей. Не считаясь с моими возражениями, она усадила меня на краешек своей кровати, лицом к тускловатому ночнику и покрыла мое исхудавшее лицо тонким слоем тональной пудры цвета загара. Подрумянила щеки, специальными щипчиками завила ресницы, мазнула прозрачным блеском губы. Взглянув в зеркало на результат ее труда, я была вынуждена признать, что в Алине погиб великий визажист – несколько ленивых штрихов превратили меня из умирающего лебедя в прекрасную принцессу.

– М-да, теперь я, кажется, понимаю природу модельной красоты, – усмехнулась я. – Меня всегда удивляло – то одна подиумная дивчина откинется от анорексии, то другая. Но при этом они выглядят как королевы красоты. Человек, который умирает от истощения, не может быть красивым, ведь так?

– Не знаю, – поджала губы Алина.

По больничным меркам я сморозила бестактность. Потом я узнаю, что тема смерти от истощения является здесь запретной.

Вечеринку устроили в палате люкс, которая была больше нашей раза в три, даром что там находилась всего лишь одна койка. В люксе жила Полечка – дочь влиятельного банкира, блондинка с маленьким смазливым личиком и огромными оленьими глазами, этакий обесцвеченный вариант Киры Найтли. Просторная шелковая пижама Victoria Secret не скрывала ее болезненной изможденности – сквозь смелый вырез просвечивали выпирающие ребра, отчаянное декольте открывало почти несуществующую грудь. Однако Полечка держалась так, словно она своим телом гордится. Когда мы вошли, она стояла у окна, манерно выставив одну ногу вперед – так обычно делают манекенщицы, дойдя до конца подиума.

– Полина, – представилась она, нарочито растягивая слоги. Мне показалось, что она пытается подражать глухому Алининому голосу.

– Вера, – я подняла руку в приветственном жесте.

Девчонки с любопытством меня разглядывали. Исключая нас с Алиной, их было четверо. Больше всех мне понравилась Ольга – улыбчивая шатенка, чьи волосы, потускневшие от диет, были собраны в незамысловатый хвост. Когда-то она была красавицей – на пергаментной коже сияли миндалевидные глаза необычного бутылочно-зеленого оттенка. У нее были негритянски толстые губы и точеный, чуть вздернутый нос. Она единственная выдвинулась вперед, чтобы пожать мне руку.