Мы неторопливо прохаживаемся по залу. Не скупимся на комплименты архитекторам. С одним из них Линден начинает разговор о возможности сотрудничества, и я отхожу в сторону. Он возвращается через несколько минут. Я пока налегаю на клубнику, наслаждаясь передышкой от исполнения светских обязанностей.

– Готова? – спрашивает он.

Я беру его под руку, и мы незаметно покидаем выставку.

Оказавшись на улице, сразу замечаю, что почти весь снег растаял. До меня доходит, что солнечный полдень, стоящий в выставочном зале, был лишь иллюзией. Порыв холодного ветра чуть не сбивает с ног. Мы направляемся к лимузину, а в моей голове пульсирует мысль: сейчас я могу убежать. Охранники остались внутри здания. А с одним Линденом я бы справилась без труда. Он довольно тщедушен. Оттолкну его хорошенько, и путь свободен. Делов-то. Я бы наверняка справилась. И мне бы не пришлось возвращаться за эти ненавистные кованые ворота.

Но Линден открывает дверь лимузина, и я забираюсь в теплый и светлый салон автомобиля. Он отвезет нас домой. Надо же, домой. Меня охватывает странное, но не слишком уж неприятное чувство. Напряженные плечи устало опускаются. Принимаюсь высвобождать ноющие ноги из черных туфель на высоченных каблуках, но задача оказывается мне не по силам. В этот момент лимузин трогается с места, и я начинаю заваливаться вперед, но Линден успевает вовремя меня подхватить. Меня почему-то разбирает смех.

Он снимает с меня туфли и получает в награду удовлетворенный вздох.

– Ну, как я справилась?

– Ты была великолепна, – отвечает он.

Щеки и нос его заметно порозовели. Он медленно проводит пальцем по моей щеке.

Улыбаюсь ему. Это первая искренняя улыбка за сегодняшний вечер.

В особняк мы приезжаем уже ночью. На кухне и в коридорах ни души. Линден идет проведать Сесилию, в ее комнате все еще горит свет. Его, поди, дожидается. Любопытно, заметит ли она, что он слегка нетрезв? Тут, наверное, я виновата: подала дурной пример. Хотелось бы узнать, как было заведено у Роуз: она забирала у него бокал, говоря, что он позволил себе лишнего? Как же она все это выдерживала, на трезвую-то голову?

Отправляюсь в свою спальню. Стащив с себя мокрое от пота красное платье, переодеваюсь в сорочку. Затем собираю волосы в небрежный хвост, отметив, что даже спустя столько времени локоны ничуть не потеряли свою упругость, и распахиваю окно. Холодный воздух обжигает легкие. Оставив окно открытым, залезаю в кровать. Медленно погружаюсь в сон. Перед глазами, будто в калейдоскопе, мелькают вращающиеся дома, огромные животы беременных женщин и летящие ко мне по воздуху подносы с бокалами вина.

Где-то посреди ночи в комнате становится ощутимо теплее. Раздается тихий скрип закрываемого окна, за которым следуют осторожные шаги, скрадываемые густым ворсом ковра.

– Ты спишь, милая? – доносится до меня голос Линдена.

Он запомнил, как я обратилась к нему на выставке. Милая. Звучит неплохо. Ласково. Пусть останется.

– Угу, – отзываюсь я.

В плывущей темноте комнаты мне мерещатся блестящие рыбьи тельца и неудержимо разрастающийся плющ.

Он вроде бы спрашивает, можно ли ему лечь рядом. Я как будто бормочу что-то утвердительно, и вот уже матрас слегка прогибается под его весом. Я словно планета, купающаяся в жарких лучах солнца. От него пахнет вином и праздником. Он пододвигается ближе, и моя голова оказывается рядом с его.

Мы лежим в темном, теплом коконе тишины. Следую за причудливыми завитками плюща в волшебное сонное царство.

– Останься, пожалуйста, – вдруг говорит Линден.

– Мм? – мычу я в ответ.

Он осыпает мою шею легкими поцелуями, согревая ее своим дыханием.

– Пожалуйста, не убегай от меня.

Я на полпути между бодрствованием и сном. Он аккуратно берет меня за подбородок и поворачивает лицом к себе. Открываю глаза. Взгляд его неподвижен, словно стеклянный. На мою щеку падает маленькая капелька. Он сказал что-то буквально секунду назад, что-то очень важное, но я так устала, что не могу ничего вспомнить. В голове лишь звенящая пустота. Он все ждет моего ответа.

– Что такое? Что случилось? – спрашиваю я.

И тут он меня целует. Мягко. Нежно. Осторожно посасывая мою нижнюю губу. Его вкус наполняет мой рот. А это довольно приятно. На пару мгновений. Все сегодня вечером кажется довольно приятным. Благодаря тонкой алкогольно-виртуальной завесе. Из моего горла вырывается глухой, булькающий хрип, похожий на гуканье младенца. Он отстраняется и вопросительно на меня смотрит.

– Линден… – начинаю я, не открывая глаз.

– Да, да, я здесь, – бормочет он и тянется меня поцеловать.

Уклоняюсь от поцелуя. Упершись руками в плечи Линдена, хочу его оттолкнуть, но вдруг замечаю боль, тенью промелькнувшую в глазах мужа. Не меня он целовал, а свою покойную жену. Это о ней он только что грезил наяву.

– Я не Роуз, – говорю я. – Линден, ее больше нет, она умерла.

– Знаю, – слышу в ответ.

Линден больше не предпринимает попыток меня поцеловать, и я отпускаю его плечи. Он ложится рядом.

– Просто иногда ты…

– Но я – не она, – настаиваю я. – И мы оба выпили чуть больше, чем надо.

– Я понимаю, что ты не она, – объясняет он. – Но я совсем ничего не знаю о тебе, твоей прежней жизни.

– Разве не ты заказал тот фургон с девушками? – уточняю я.

– Это отец постарался, – отвечает он. – Почему ты решила стать невестой?

Его слова комом встают у меня в горле. Почему я решила стать невестой? В памяти всплывает то, каким удивленным он выглядел сегодня на выставке, когда меня спросили, откуда у меня такие глаза.

Он действительно ни о чем не догадывается.

Зато я знакома с тем, кто знает обо всем. Вон. Что он наплел своему сыну? Что есть специальные школы для желающих удачно выйти замуж, где девушек с детства учат угождать мужчинам? Или что он спас нас от прозябания в сиротском приюте? Последнее, если взять Сесилию, может быть недалеко от истины, но даже она совершенно не готова к той жизни, что ей придется вести после рождения ребенка.

Я могла бы рассказать ему обо всем прямо сейчас. Могла бы сообщить, что сестер Дженны расстреляли в том фургоне, что последнее, чего я хотела в этой жизни, так это выйти замуж. Но разве он мне поверит?

А если даже и поверит, отпустит ли?

– Что, по-твоему, случилось с девушками, которых ты отверг? – интересуюсь я. – С теми, другими.

– Наверное, вернулись обратно, кто в приют, кто к себе домой.

Потрясенная услышанным, лежу неподвижно, уставившись в потолок. Меня слегка подташнивает. Линден кладет мне на плечо руку.

– Что такое? Тебе нехорошо?

Мотаю головой.