Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джелани никогда не жаловался, но я знал, что он тяжело переносит курс лечения. Большую часть времени он оставался дома, за исключением выходных дней, которые проводил на Бруклинском блошином рынке. У него почти не было родственников, которые заглядывали бы к нему. Иногда он встречался с племянником, но тот часто отменял встречи. Я настоял на том, чтобы он звонил мне в таком случае. Старик по-прежнему наотрез отказывался принимать от меня деньги, хотя я был готов оплачивать все его расходы по лечению, если бы он мне это позволил.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я.
– Мне надо держаться. Если я хоть на секунду об этом задумываюсь, мне тут же становится хуже. Вот почему я и прошу вас приходить сюда. Наблюдать за вашими попытками научиться вырезать фигурки – это все равно что сидеть в кабинете зубного врача, но общение с вами меня отвлекает. Удивительно, какую власть имеют мысли над телом. Ну, если уж мы об этом заговорили, расскажите, что у вас сейчас на уме.
– Вы заметили, что я о чем-то думаю?
– Вы выточили у жирафа такую тонкую шею, что она толщиной с карандаш. Вижу, вы никак не можете сосредоточиться.
Я усмехнулся:
– Вы меня раскусили.
– Так расскажите. О чем вы все время думаете? Это связано с вашей греческой богиней?
– Откуда вы знаете?
– Просто ткнул пальцем в небо. Так в чем ваша проблема?
Следующие несколько минут я рассказывал Джелани о своей поездке во Флориду и неожиданном признании отца о романе с Элени.
– Вот теперь по вине отца я гадаю, следует ли рассказывать Бьянке правду или нет. На самом деле отец по-своему прав. Зачем причинять ей такую боль, если от этого никто не выиграет?
Джелани покачал головой.
– Все же ваш отец ошибается. И вот почему. – Он забрал жирафа у меня из рук, подошел к скамье с инструментами и взял маленькую пилу. – Вы сейчас в точности, как этот жираф, – произнес он и начал медленно пилить тонкую шею, пока голова жирафа не упала на пол.
Вот черт!
– Зачем вы это сделали?
– Я избавил его от мучений. Вы не можете даже сосредоточиться на работе, потому что тайна, которую вы скрываете, как рана, которая уже начала загнивать. Она разъест вашу душу быстрее, чем я отпилил шею жирафа. Так всегда происходит со всеми тайнами и ложью, которые все равно рано или поздно открываются.
– Хорошее сравнение, – произнес я.
Он кивнул:
– Да. Никогда не надо скрывать правду, какой бы она ни была. Открыв правду, вы станете свободнее. Слышали когда-нибудь об этом?
– Конечно.
– Вы не можете рисковать, не рассказывая ей об этом, ведь есть вероятность, что Бьянка все узнает. Даже если вы ничего ей не откроете… у вас такие честные глаза, Декс. Она сможет прочитать по ним, что вы что-то от нее скрываете. И тогда вашим отношениям точно конец. Вы уже однажды ей солгали. И второго шанса на прощение у вас не будет. Так что игра не стоит свеч. И не обращайте внимания на то, что сказал вам отец. Из того, что вы о нем рассказывали, я знаю, что он отъявленный лгун. Что делать, такова его природа. Просто расскажите Бьянке правду, какова бы она ни была, и не приходите сюда вырезать фигурки, когда ваше внимание рассеяно. – Он сунул мне в руки новый брусок дерева. – А теперь попробуйте сосредоточиться.
Я взял его.
– Хорошо, сэр.
Иногда тяжело слышать правду, но такое возвращение к жестокой реальности стало для меня даже более благотворным, чем предполагал Джелани.
* * *
Время близилось к вечеру, а я все еще не представлял, что делать.
Бандит пришел в восторг, когда я забирал его из фешенебельной зоогостиницы, где я его оставил на время поездки. После этого мы с ним на пару направились к Бьянке.
Я испытывал потребность выговориться, чтобы принять решение, и, сидя на заднем сиденье «Кадиллака», заговорил с псом, гладя его по голове:
– Послушай, тут такое дело… Отец сказал, что возникнет сущая неразбериха, если я начну ворошить прошлое, но Джелани думает, что я поступлю глупо, если буду что-то сейчас скрывать от Бьянки. Знаешь, если бы ты умел говорить, это бы помогло решить проблему. Мне бы так хотелось услышать еще чье-либо мнение, чтобы сделать выбор.
– Гав!
– Ну, ладно. Даже если правда выйдет мне боком, я не буду винить тебя, дружище.
Итак, я принял решение: я все ей расскажу сегодня.
Когда я открыла дверь, то прямо перед собой увидела маленького деревянного жирафа.
– У тебя уже получается гораздо лучше, – произнесла я, принимая подарок.
– Ты думаешь?
– Надо освободить для этих фигурок отдельную полку. – Бандит пронесся мимо меня в квартиру и бросился в спальню.
– Он даже не дал мне возможности поздороваться с ним, – сказала я, провожая пса взглядом.
– Ничего, что он туда побежал?
– Все нормально.
Я улыбнулась, с ног до головы разглядывая великолепного мужчину, стоявшего передо мной. Он был одет небрежно, в легкие брюки цвета хаки и белую тенниску с воротничком, облегавшую его торс, как перчатка. Мне с трудом удалось удержаться от того, чтобы не запустить руки под нее и провести пальцами по его гладким мышцам. Мультимиллионер в стильной повседневной одежде. Я глубоко вдохнула запах его туалетной воды и в этот момент поняла, как мне его не хватало. Могу себе представить, как все эти шикарные женщины во Флориде пожирали его взглядом.
– Ты точно выглядишь как человек, только что вернувшийся из Палм-Бич.
– У меня просто не было времени переодеться. Как только самолет приземлился, я помчался на урок к Джелани, потом забрал Бандита из гостиницы и тут же направился к тебе.
Было так замечательно видеть его снова, но Декс казался несколько отстраненным, и я никак не могла понять, в чем причина. Он определенно был чем-то очень озабочен. Я даже почувствовала некоторую неуверенность, потому что он не обнял и не поцеловал меня при встрече. Мое тело жаждало прикоснуться к нему, но гордость не позволяла сделать первый шаг.
– У тебя все хорошо? – отважилась спросить я.
Потирая заросший легкой щетиной подборок, он ответил:
– Есть кое-что, о чем нам надо срочно поговорить.
Сердце мое сжалось.
Не успел он договорить, как раздался звонок в дверь.
– Вот дерьмо, – невольно вырвалось у меня.
– Ты кого-то ждешь?
– Да.
– Кого же?
– Это мой отец.
Мне показалось, что Декса охватила паника. Но с чего бы?