— Неужели это звезды? — Узкая полоска неба, видная снизу, была усеяна светящимися точками.

— Стены тут высокие, солнце сюда не проникает. Когда я был мальчишкой, я однажды свалился в колодец; так тогда было то же самое. Единственное время, когда внизу светло, — это в летний полдень.

Необработанный камень стен вздымался с обеих сторон, готовый, казалось, раздавить корабль. Кое-где били родники, и струйки воды стекали по скале. В некоторых местах камень отражал свет, как зеркало, и это озадачило Алека.

— Это все колдовство, — объяснил Седрик. — Сейчас камень блестит, а тогда он просто тек, как воск по свече. Не хотел бы я оказаться здесь, когда волшебники пробивали путь воде, скажу я тебе!

Их плавание проходило спокойно. В узкой расселине каждый шепот и всплеск многократно отражались от стен, и это, казалось, утихомирило даже неугомонного Бини. Когда наконец вахтенный доложил: «Половина пути, капитан!» — его голос разнесся странным эхом по водной глади.

Алек недоверчиво посмотрел на него: ему было непонятно, как можно определить здесь расстояние; но тут юноша увидел справа что— то белое. Когда они подплыли поближе, он разглядел огромную статую из белого полированного мрамора в нише стены. Фигура, казалось, излучала бледное сияние.

— Кто это? — спросил Алек.

— Царица Тамир Вторая. — Седрик почтительно поднес руку к шапке. — В Скале всякие царицы бывали — и плохие, и хорошие, так вот старая Тамир — одна из лучших. Даже слагая баллады о ней, барды не сумели ничего особенно приукрасить.

Алек, прищурившись, разглядывал статую. Скульптор изобразил женщину, идущую против ветра; длинные волосы струились позади, одежды облегали грациозное тело. Слева царица была прикрыта большим овальным щитом, правой рукой она поднимала меч, как бы приветствуя проходящие корабли. Ее лицо не отличалось ни красотой, ни уродством, но гордая посадка головы и решительное выражение не могли оставить равнодушными даже тех, кто был отделен от нее столетиями.

— После того, как пленимарцы разрушили старую столицу — Эро, она подняла народ, увела всех на другую сторону полуострова и построила этот канал, — продолжал рассказывать Седрик, зажигая трубку от фонаря. — Должно быть, тому уж больше шести сотен лет. Да, никто не мог ее остановить. Ее воспитывали как мальчика, где-то в горной глуши — ее дядя захватил трон. Ничего хорошего из этого, конечно, не вышло — тогда-то пленимарцы и разрушили Эро. Когда царь-узурпатор погиб в битве, где и Тамир сражалась в мужской одежде, эта его племянница вышла вперед и говорит: «А я ведь девушка!». Дядюшка вырезал все семейство, так что ее тут же короновали. За время своего царствования она прогнала пленимарцев. пропала без вести во время морского сражения, через год нашлась и правила потом до глубокой старости. Железный характер был у старухи. Царица Идрилейн, говорят, на нее похожа.

Когда они оказались в водах Осиатского моря у западного конца канала, Алек запрокинул голову, чтобы разглядеть резные капители, венчающие колонны на выходе. Он узнал символ Далны — сноп пшеницы, обвитый змеей. Другой — извивающийся дракон, коронованный полумесяцем, — должно быть, принадлежал Иллиору.

«Касатка» повернула на юг и пошла вдоль берега под свежим попутным ветром. Зимнее море сверкало в лучах клонящегося к западу солнца, как полированная сталь. Крутые каменистые острова самых разных размеров вставали из прибрежных вод, напоминая разрушенные крепости. Некоторые заросли темными елями или дубами; там, где берег давал укрытие судам, виднелись рыбачьи деревушки. Тут встречалось довольно много торговых судов, и Талриен переговаривался с их капитанами при помощи рупора.

Однако в водах Осиатского моря плавали не только корабли: скоро Алек впервые увидел стаю дельфинов. Перегнувшись через борт, он следил, как десятки животных ныряют в волнах, сопровождая суда. Потом он увидел другую стаю, удирающую, выскакивая из воды, от тезки их корабля — хищной касатки. Хотя и не такая большая, как кит, она показалась Алеку огромной. Мысль о том, что такие чудовища проплывают под их килем, оставила у него очень неприятное чувство.

Западный берег Скалы был неприступен. Суровый гранит — могучий скелет страны — проступал из земли на побережье и в горах — ее становом хребте. Между этими двумя скалистыми стенами лежали плодородные террасы и долины, леса и гавани — их-то столетия назад и выбрали себе для поселения скаланцы. За отполированными прибоем береговыми утесами начинались пологие склоны, постепенно переходившие в предгорья.

Глядя на берег, Алек видел повозки и всадников, едущих по вьющейся вдоль моря дороге. В облаке пыли, наполовину скрывавшем отряд воинов, сверкали доспехи.

— Это Дорога Царицы, — сообщил ему Бини. — Она тянется вокруг всего полуострова, потом по перешейку и наконец доходит до Кротовой Норы.

К вечеру они зашли в небольшой порт и сгрузили там часть вина и клеток с птицей, взяв на борт взамен медные слитки.

Когда погрузка закончилась и все ушли из трюма, Алек уселся рядом с Серегилом, надеясь, что ему удастся влить тому в рот еще бульона. Но после нескольких ложек Серегил начал давиться, и Алек отказался от этой затеи. Дыхание вырывалось из медленно поднимающейся и опадающей груди больного со свистом, и Алек почувствовал, как отчаяние холодной рукой сжимает его горло. Он больше не мог этого выносить. Сунув руку в мешок Серегила, он вытащил завязанные в платок драгоценности. Спрятав их за пазуху, он поспешил наверх, чтобы найти капитана и Седрика.

— Вы должны посмотреть на него, — сказал он им, стараясь, чтобы его голос не дрожал. — Я думаю, что так он не доберется до Римини.

В трюме Седрик склонился над неподвижным телом, потом покачал головой:

— Парень прав, капитан. Этот человек при смерти. Талриен тоже пощупал пульс Серегила, потом в задумчивости опустился на бочонок.

— Даже если мы отправимся прямиком в столицу, не заходя в другие порты, не уверен, что мы доберемся туда вовремя.

— Но ты мог бы это сделать? — спросил Алек. Поймав отчаянный взгляд юноши, Талриен кивнул:

— На этом корабле я хозяин. Я решаю, куда он плывет и когда. Моей деловой репутации, конечно, не пойдет на пользу, если я доставлю товары с недельным опозданием…

— Может быть, если дело в деньгах, это может помочь? — Алек вытащил узелок с драгоценностями и протянул его капитану.

Талриен развернул платок и вынул тяжелую золотую цепь, серьги и монету в полсестерция, которую Клиа дала Алеку.

— Я не должен был продавать их — он не велел. — Алек взволнованно показал на Серегила. — Если этого мало, я думаю, он отплатит тебе с лихвой, когда мы доберемся до столицы.

Талриен снова завязал платок и вручил его Алеку.

— Мы доставим тебя в Римини завтра к полудню. А о цене можно поговорить и потом. Седрик, принес бы ты парню кружечку эля.

Когда они ушли, Алек улегся рядом с Серегилом и натянул на них обоих плащи, стараясь согреть больного теплом собственного тела. Кожа Серегила была влажной и холодной, глаза под потемневшими веками провалились. На мгновение Алеку показалось, что лицо друга исказилось от боли.