Он знал теперь, что мертв и что только сквозь врата Билайри может достичь истинной жизни после смерти или, может быть, полного небытия. Мысль о том, чтобы оказаться навеки пленником этой безжизненной равнины, была непереносима.

«О Иллиор Светоносный! — беззвучно взмолился он. — Пролей свой свет на это безрадостное место. Научи, что мне делать!»

Но ничего не изменилось. Он заплакал, но даже его рыдания не отдались ни единым звуком в пустоте…

— Да, точно, были они тут, были. Уж мы их долго не забудем, скажу я вам. — заявил трактирщик, кидая оценивающий взгляд на двух господ. Один из них, бледный и сутулый, требовательно смотрел на него, но другой, темноволосый красавец со шрамом под глазом, понимал как будто, что информация стоит денег.

И действительно, темноволосый полез в свой изукрашенный кошелек и положил на прилавок перед хозяином гостиницы тяжелую монету — двойное дерево.

— Если ты будешь так добр и ответишь на несколько вопросов, я буду весьма признателен. — Еще одна тяжелая прямоугольная монета присоединилась к первой. — Эти люди — мои слуги, и мне очень важно найти их.

— Небось украли что-нибудь?

— Ну, ситуация довольно деликатная… — начал темноволосый.

— Эх, на целую неделю вы от них отстаете, должен вас огорчить. Я сразу понял, что непорядочные они люди, как только глянул, верно, мать?

— Верно, верно, — подтвердила жена трактирщика, выглядывая из-за плеча мужа. — И не надо было нам их пускать, говорила ведь я муженьку, при том что пустые комнаты в гостинице — чистый убыток.

— И ведь права была старуха. Этот белобрысый пытался убить второго ночью. Я с семейством заперся в кладовке, когда застукал его. А утром их и след простыл. Не знаю, жив был еще тот, хворый, или уже и нет.

Хозяин гостиницы потянулся за монетами, но темноволосый господин придержал их кончиками затянутых в перчатку пальцев.

— А ты случайно не заметил, в каком направлении они отправились?

— Нет, господин. Я ж говорю, мы сидели в кладовке, пока не уверились, что они убрались подальше.

— Какая жалость, — пробормотал черноволосый, пододвигая монеты к трактирщику. — А не покажешь ли ты нам комнаты, в которых они останавливались?

— Как пожелаете, — неуверенно ответил трактирщик, поворачиваясь к лестнице. — Но только они ничего не оставили. Я сразу же хорошенько все осмотрел. Уж очень странно было, когда мальчишка потребовал ключ от наружного замка на двери второго. Запер его там, а потом, ночью, хотел прикончить. Ох, слышали бы вы, какой шум они подняли! Такой грохот, такой кошачий концерт!.. Вот мы и пришли, господа, вот тут все и было.

Хозяин гостиницы стоял в сторонке, пока двое господ оглядывали тесные комнатушки.

— А где они дрались? — спросил бледный. Он вел себя не так любезно, как его спутник, заметил трактирщик, и говорил с каким-то странным акцентом.

— Вот в этой, — ответил он. — Вон, на полу еще видны следы крови, как раз рядом с твоим сапогом., Обменявшись быстрым взглядом с бледным господином, темноволосый увлек трактирщика к лестнице.

— Ты должен позволить нам задержаться здесь на несколько минут, чтобы удовлетворить наше любопытство. А тем временем не отнесешь ли пива и жаркого нашим слугам, которые ждут во дворе?

Почуяв возможность дополнительного дохода, трактирщик заторопился на кухню.

Мардус дождался, пока трактирщик отошел достаточно далеко, чтобы ничего не слышать, и кивком приказал Варгу лу Ашназаи начинать.

Некромант опустился на колени, вынул маленький ножичек и соскреб засохшую кровь с грубых досок пола, потом осторожно собрал ее во флакон из слоновой кости и заткнул его. Его тонкие губы искривила неприятная улыбка, когда он бросил взгляд на зажатый между большим и указательным пальцами флакончик.

— Они наши, благородный Мардус! — злорадно сказал он, переходя на Древнюю Речь. — Даже если он больше не носит Того, теперь мы их выследим!

— Если только они те, кто нам нужен, — ответил Мардус на том же языке. В этом деле некромант разбирался лучше и был скорее всего прав, но Мардус, как всегда, не стал его поощрять. У каждого своя роль, и ее нужно играть.

Мардус спустился вниз, и Варгул Ашназаи с кислым видом последовал за ним. Увидев трактирщика и его жену, Мардус выразительно пожал плечами:

— Как ты и говорил, ничего там нет, — притворяясь разочарованным, сказал он. — Но у меня есть еще один, последний вопрос.

— Что же ты хочешь знать? — спросил трактирщик, явно предвкушая еще одну монету.

— Ты говорил, они дрались, — начал Мардус, теребя завязки кошелька. — Мне любопытно знать из-за чего. Нет ли у тебя каких— нибудь соображений?

— Ну… — протянул трактирщик, — я уже говорил тебе, что они вцепились друг другу в глотку до того, как я пришел. Пока я зажег свечу, пока нашел свою дубинку, мальчишка уже уложил второго. Но, как я заметил уже потом, похоже, они вырывали друг у друга что-то вроде ожерелья.

— Ожерелья! — воскликнул Варгул Ашназаи.

— Ох, там и смотреть-то особенно не на что было, — вмешалась жена трактирщика. — А уж убивать из-за этого и вовсе не стоило!

— Точно, — согласился ее супруг с отвращением. — Всего-то и было, что кусок дерева размером с монету в пять пенни на кожаном шнурке. На нем, правда, была какая-то резьба, да только таких безделок полно у любого бродячего торговца.

Мардус озадаченно улыбнулся:

— Что ж, они заблудшая парочка, как ты сам сказал. Пожалуй, и хорошо, что я от них избавился. Спасибо тебе.

Бросив трактирщику еще одну монету, он вышел во двор, где его дожидался отряд.

— Теперь ты, надеюсь, не сомневаешься, господин? — прошептал Ашназаи, дрожа от сдерживаемого гнева.

— Похоже, они еще раз улизнули от нас, — задумчиво пробормотал Мардус, поглаживая пальцем в перчатке подбородок.

— Он должен был быть мертв еще неделю назад! Никто не может выжить…

Мардус слабо улыбнулся.

— Да нет же. Даже ты, Варгул Ашназаи, должен признать, что мы преследуем не обыкновенных воришек.

Кинув довольный взгляд на безлюдные окрестности гостиницы, он повернулся к своим солдатам:

— Капитан Тилдус!

— Да, господин?

Мардус слегка кивнул в сторону гостиницы:

— Убей всех, кто там есть, а дом подожги.

Алеку захотелось громко запеть, когда земля скрылась за горизонтом в первый день плавания. Пустынные воды, безбрежное небо, жалящий ветер, ледяные брызги, летящие от бушприта весело бегущей под всеми парусами «Касатки», казалось, омывают его, унося все плохое.