— Обещаю, — с неохотой согласилась я. — Но ты ведь не будешь против, если я ее поищу?

— Не торопи события. Истинная появляется в момент, когда особенно нужна. И если Алуа окончательно растерял надежду и смысл, значит, этот момент не за горами, — открывая разрыв, отозвался Рин, и мы шагнули в сторону дома.

Глава 35

— Я не успела сказать ИнАбиер, что не иду с ними по магазинам, — устало потирая глаза, вспомнила о приглашении, но идти никуда вообще не хотелось, да и за домашние задания тоже пора было садиться. За последнюю неделю я наверняка скатилась по баллам так, что рискую потерять звание шединат.

— Вообще-то, ты еще можешь пойти. Это в Солании сейчас закат, а здесь еще нет пяти вечера, — заметил Рин, стаскивая рубашку через голову, откидывая с лица волосы. Я слабо улыбнулась.

— Не хочу. Слишком устала и перенервничала. Душ, разговор с шедом, потом домашка. Тихий ужин и спать, — освободившись от плаща, я осмотрелась — Рин снова перенес меня в свою комнату, но ко мне легко пришло ощущение, будто я дома. От моей она отличалась только расцветкой обоев и мебели, отсутствием ширмы, но наличием настенного тренажера и деревянного манекена для отработки ударов, и количеством книг. Их было чуть ли не пять раз больше, чем всех моих учебников за все года и личных книг, вместе взятых. А я-то всегда считала Рина либо непроходимым наглецом, умудряющимся виртуозно списывать со шпаргалок, либо фантастическим везунчиком.

— Ух ты. «Нижний мир и твари. Пособие по практике», — помню, с каким трудом Алуа мне раздобыл даже не саму книгу, а переписанный от руки вариант. Такую методичку давали только перед последним зачетом в магистратуре. И она действительно была очень практичная. — Зачем она тут?

— Я с трех лет ходил в Нижний мир. С отцом, Айденом или с несколькими офицерами. Первый раз сам открыл разрыв в пять, — пожал плечами Рин, все же не сдержав едва уловимое выражение превосходства. Я нахмурилась, в недоумении глядя на него. Всегда была уверена, единственного сына императора уж точно туда не выпустят, а если и выпустят, то как минимум под конвоем дивизиона боевиков и пятнадцати заклинателей. — В двенадцать начал ходить один.

— Но как?.. хашры, как тебя отпускали? — все еще будто громом пораженная, недоумевала я. Впрочем, ответ пришел раньше, чем Рин ответил. Кто ж запретит перемещаться Д'энии, обладающему силой разрывов? Но все равно, могли же существовать чары, блокирующие такие порталы, или хотя бы отслеживающие место перехода.

— А кто бы меня удержал? — усмехнулся Рин, подходя ближе, привлекая к себе за пояс, перетягивающий мою талию. По его виду ясно, что и такие чары он сумел бы обойти. Сильный, слишком сильный Д'энии. Даже пугающий. Ринсдей вытащил шпильки, закрепляющие косу на затылке. И тут меня озарило гениальным вопросом.

— А какой у меня запах? Что ты чувствуешь? — странно, что он пришел ко мне спустя столько времени. Он усмехнулся, распуская мне косу.

— Соль, — тихо прошептал он, делая глубокий вдох, тут же легко справляясь с узлом пояса. — Знаешь, есть такие пещеры, где море…

Мне сразу представилось что-то темное, сырое, отдающее больше гнилью водорослей и рыбы, чем неуловимым запахом морской воды, скрывающей какую-нибудь затаившуюся тварь.

— Прекрасно, — наверное, это все явственно отразилось на моем скривившемся лице, но Рин только коротко рассмеялся, глядя на меня сверху вниз. Он иногда так делал — не наклонял ко мне голову, а напротив, держал шею и спину очень прямо, так, что ему приходилось разглядывать меня из-под опущенных ресниц. Это выглядело… необъяснимо чарующе, а сам он ощущался таким взрослым, серьезным и… опасным…

Мужчиной, с которым хотелось быть, которому хотелось подчиняться, которого хотелось… просто хотелось.

— Нет, не то, мышка, — роняя ремень на пол, он не позволял разорвать зрительный контакт, явно мельком уловив образы из моей головы. — Соляные пещеры. Ясные, наполненные светом, золотисто-белые, всегда чистые. Прохладные и свежие. Там дышится легко. Вот также точно я дышу тобой… — привлекая меня к себе еще ближе, Рин обхватил ладонью затылок, прильнув губами к основанию шеи, мелкими поцелуями продвигаясь выше.

Какой был план, Наяра? «Душ, шед, домашка»? Что-то как-то не увязываются в нем сто двадцать пять миллионов поцелуев и его руки, в которые я только что вцепилась пальцами, подсознательно не определившись, хочу я оторвать его от себя или прижаться ближе. Хотя кого я пытаюсь обмануть…

Рин вдруг подхватил меня под ягодицы, поднимая, заставляя обнять его ногами за талию, и понес в сторону ванной, не разрывая поцелуя, соизволив поставить на пол, только когда доставил к бассейну. Но и то не дал раздеться самостоятельно, стаскивая рубашку, а за ней и спортивный топ, прижимая оголенной грудью к себе, срывая с занятых поцелуем губ мою попытку что-то сказать, получившуюся из-за этого больше похожей на мычание. Он отпустил меня буквально на пять секунд, чтобы мы успели избавиться от остатков одежды, а потом подхватил на руки и унес в бассейн, на этот раз, по ступенькам, а не сразу с головой, как в омут. Усадил на коленях к себе передом, гладя по спине, иногда сжимая кожу сведенными от напряжения пальцами. Ох, положение весьма смелое, интересно, как он планирует — если планирует — держаться еще месяц? Целый месяц. С каждым разом его, да и моё, желание становится все более острым и конкретным.

Нда, все сейчас происходящее в корне отличается от лекций Ладары, которые она проводила для девочек из приюта, достигших десятилетнего возраста. Она ни словом не обмолвилась об ощущениях, объяснила только сухие краткие сведения — что, куда и зачем. Могла бы предупредить, что «животные инстинкты, вложенные в человека ради продолжения рода», окажутся настолько… «животными». Нет, я конечно испытывала с детства во время тренировок нечто похожее, но по сравнению с нынешними ощущениями — это просто далекие отголоски.

Вода охлаждала кожу, но усиливала ощущения от прикосновений. Рин придвинул меня к себе вплотную, прижимая к возбужденному органу, тем усиливая какую-то неясную потребность, ощущение неполноценности, незавершенности.

— Нам нужно реже посещать ванную вместе, — прикусывая губу, я выгнулась назад под его ладонью, прошедшей по животу вверх и слегка сжавшей шею. Рин был прав — реальность больше не мутнела