похоронить. А здесь мне так хорошо. Об этом вообще думать не нужно. А там ведь все может вернуться, и я опять буду совсем одна.

– Я тебя понимаю. Правда. Меня, конечно, психованной не считали, но я так сходила с ума по волшебству, что надо мной издевались все кому не лень. Можешь у Женьки спросить.

– Женька прикольный, – невпопад улыбнулась Лика. – И ты ему очень нравишься. Он на тебя так смотрит, когда ты не видишь…

Ева неловко пожала плечами, не зная, что сказать. Об этом думать она пока была не готова. А еще она не понимала, как теперь быть: рассказывать Лике об их плане или не рисковать? Вдруг она выдаст их Никите?

– А как ты время провела? – спохватилась Лика.

– Хорошо, – кивнула Ева. – С мальчишками поужинали, потом к нам Корвин залетал.

– Да, Никита отправил его проверить, поела ли ты. Он о тебе волнуется. И ты на него не обижайся, пожалуйста. Он к тебе правда хорошо относится. Просто нервничает, что ты можешь спросить что-то такое, о чем он предпочел бы умолчать. Ну… у нас ведь у всех есть такие темы.

Лика жалобно приподняла брови, и Ева поспешила ее успокоить:

– Я понимаю и не обижаюсь. Правда.

– Хорошо. Ну, и как вы с Корвином пообщались? У меня лично от него мороз по коже, а Никита, кажется, к нему на самом деле привязан.

– Ну так… Я задала пару неудобных вопросов, он признался в том, что он великий чародей, а потом чуть не прибил Женьку. Душевно провели время, в общем.

– Неудивительно. Мерзкий старикашка на самом деле, – поморщилась Лика.

– Старикашка? Он при тебе превращался в человека?

– Нет. Ты что? Он же не может больше превращаться. На нем необратимое проклятие. Не как у Блуда.

– Ты о чем? – Ева сжала Ликину руку, и Лика, нахмурившись, оглядела комнату, а потом, понизив голос, сказала:

– Никита, конечно, не говорил, что это секрет, но я думаю, лучше не стоит об этом всем рассказывать.

Ева торопливо кивнула, мол, нема как рыба, а Лика продолжила:

– Он когда-то был Никитиным учителем. Вернее, не только Никитиным, а учил всех сыновей Кощея, а потом провинился перед Кощеем, и на него…

– Подожди! У Никиты есть братья?

– Да, вроде как их трое братьев. Никита самый младший. Где остальные, я не знаю. Никита явно не хочет об этом говорить. В общем, Кощей проклял Корвина, и тот стал птицей насовсем. Ужасно, конечно, но если он и в человеческом обличье был таким душным, то Кощея тут сложно осуждать.

Ева посмотрела на все еще танцующие тени. Она понимала желание Лики оправдать Кощея, Никиту и все их сказочное царство, но превращать кого-то в птицу навеки лично ей казалось несправедливым.

– Мне кажется, это ужасно. Если за провинность просто наказывать, не давая шанса все исправить, – это же тупик, разве нет? Разве это сделает мир лучше?

Лика пожала плечами и тоже посмотрела на тени.

– Не знаю. Скорее всего, Кощей давал шансы. Ты вдумайся: он же бессмертный, а значит, столько всего успел повидать и наверняка за столько лет научился принимать верные решения.

– А мне кажется, когда долго живешь, многое успеваешь забыть. Как быть человеком, например.

На это Лика ничего не ответила. А Ева подумала о Никите. Тот был живым и веселым. Унаследовал ли он бессмертие отца или хотя бы долгую жизнь? Сколько лет ему удастся сохранять в себе человеческие черты?

– Корвин сообщил Никите, что вы искали библиотеку, – наконец нарушила молчание Лика. – Завтра нам ее покажут.

– Круто, – пробормотала Ева.

Ее предположение о том, что ворон передаст их разговор Никите, ожидаемо подтвердилось.

Западная башня оказалась высокой. Нет. Не так. Она оказалась очень высокой. Настолько высокой, что на триста восемьдесят шестую ступень – Валерка зачем-то их считал – Ева опустилась без сил и заявила:

– Все, дальше без меня.

– Да ладно? Ты сдашься? Вот так? В шаге от победы? – шедший первым Никита выглянул из-за поворота, куда успел увести его очередной виток лестницы, и отбросил со лба взмокшую прядь.

– Ты уверен, что в шаге? – Валера сполз по стене на триста восемьдесят восьмую ступень.

– Ну, почти. Но вы же сами туда хотели. А путь к знаниям не бывает прост. Подъем!

Ева посмотрела на Женьку, стоявшего на две ступени ниже, несчастным взглядом. Тот тоже отбросил со лба влажную челку и уверенно заявил:

– Громова, это всего лишь какая-то лестница. А там наверху книжки. Книжечки твои любимые. И все про волшебство.

Этот гад определенно знал, как вдохнуть в Еву силы. Придерживаясь за стеночку, Ева поднялась на трясущиеся ноги.

– Триста девяносто, – возвестил Валера.

– Ой, хватит, а? Без тебя тошно, – простонала шедшая перед Валерой Лика.

– Не сбивай. Я хочу знать, сколько тут ступеней.

– Ровно пятьсот пять, – раздался из-за поворота голос Никиты.

– То есть этот гад знал и триста девяносто ступеней наблюдал за Валеркиными стараниями? – вполголоса уточнил Жаров.

Еву же волновало другое.

– Пятьсот пять минус триста девяносто – это не «в шаге»! – заорала она, и ее крик пошел гулять эхом по башне.

– Ой-ей. Твое счастье, что Корвин не с нами. А то пришлось бы тебе весь путь с начала отсчитывать, да еще с парой неподъемных фолиантов под мышками, – прокомментировал на ходу Никита.

– Тебе уже приходилось? – спросила у него Лика.

– И не раз.

Жаров оказался прав. Книжки. Книжечки. Их здесь были тысячи, а может, десятки тысяч. В большой круглой комнате вдоль всех стен от пола до самого потолка, который терялся где-то в вышине, тянулись полки с книгами. Галереи, похожие на гигантские кольца, располагались друг над другом и соединялись множеством лесенок. Эта картина немного напомнила Еве самый первый зал, в котором они оказались, выйдя из своего мира. Тот тоже тянулся ввысь, а еще там было множество дверей, ведущих, по словам домового, в разные миры. А здесь было множество книг, каждая из которых сама по себе была отдельным миром.

– Сколько же тут книг, – прошептала Ева, завороженно глядя на полки.

А ведь у них так мало времени осталось. На сколько их приглашал Никита? На неделю? Да она бы тут всю оставшуюся жизнь прожила среди такого богатства.

– И все про волшебство, – прокомментировал едва дышавший Валера, указывая Еве на ближайшую книгу, которая лежала на круглом деревянном столике прямо у входа.

На обложке золотым тиснением было выдавлено: «История Тридевятого царства, том 2».

– А сколько всего томов? – спросила Лика.

– Было двадцать семь. Но первый, восьмой и, кажется, двадцать третий утеряны.

– У Тридевятого царства такая бурная история, что для ее изложения понадобилось двадцать семь томов? – поинтересовался Жаров.

Ответить Никита не успел – в раскрытое витражное окно влетел ворон и сел на широкий каменный подоконник.

Сперва Еве показалось, что это Корвин, и она, вспомнив свой вопль на лестнице, приготовилась выслушать лекцию, но потом поняла, что этот ворон крупнее. А еще у него на шее висела золотая цепь.

Сколько же народу хозяин замка успел проклясть, находясь в дурном расположении духа? Если бы они были одни, Ева непременно сказала бы это вслух, но кто его знает, кто залетел к ним на этот раз.

Никита при виде ворона удивился, а еще заметно напрягся.

Птица взмыла вверх и, сделав круг под потолком, спикировала вниз. Лика вздрогнула и прижала руку к груди. У Евы и у самой сердце оборвалось, когда птица черным камнем рухнула с огромной высоты. Однако ворон в последний момент расправил крылья и опустился на сиденье широкого кресла, стоявшего рядом со столиком, на котором лежал том по истории Тридевятого царства.

– Прости, отец. Меня не предупредили о твоем возвращении. Мы немедленно уйдем, – быстро проговорил Никита и склонил голову.

Лика и Валера одновременно попятились, а Ева осталась стоять, даже когда Женька потянул ее за рукав, чтобы она тоже отступила. Как можно уходить, когда перед ними настоящий Кощей? Сколько человек во всем мире видели его вживую? И были ли такие вообще? Мысль о том, что, возможно, подобная встреча заканчивалась для «счастливчиков» не очень хорошо, Еве в голову почему-то не пришла.

Черный, густой то ли дым,