Во сне Роджер собирал вещи в большой рюкзак, а я подметала пол. Он ходил туда-сюда и ужасно мешал, да и рюкзак приходилось переставлять с места на место – грязный, в пятнах, заляпанный липкой жижей. А по полу лежали крошечные косточки, словно кот съел какого-то зверька, и они то и дело путались в щетке.

Я не хочу, чтобы он уходил, – и в то же время хочу. Я постоянно слышу все, о чем он молчит; невысказанные слова звучат эхом в моей голове. Мне кажется, когда он уйдет, станет тихо.

* * *

На рассвете она внезапно проснулась. В лесу пели птицы; одна даже подлетела к хижине – наверное, дрозд.

Она знала, что он ушел, но все же подняла голову, проверяя. Да, рюкзака у двери нет, и свертка с едой, и бутылки сидра, приготовленных накануне. Бойран висел на своем обычном месте и словно парил в смутном предутреннем свете.

Она пыталась убедить его снова играть – если голоса нет, пусть будет хотя бы музыка. Однако он противился изо всех сил, постепенно начиная раздражаться на ее упорство. Он все делал по-своему – или никак.

Джемми крепко спал в кроватке, и она вновь легла на подушку, положив руки на груди – округлые, тугие. Мягко сжала сосок, и наружу выскочили перламутровые капельки молока; одна из них разбухла и стекла вниз.

Прошлой ночью, перед сном, они занимались любовью. Сперва ей казалось, что он не станет, но когда она подошла и обняла его, он крепко прижал ее к себе и долго-долго целовал, а затем отнес в постель.

Она так старалась уверить его в своей любви – руками, губами, всем телом, – что напрочь забыла о себе, и оргазм застал ее врасплох. Она медленно опустила руку вниз, между бедер, вспоминая ощущение огромной волны, сбивающей с ног. Роджер ничего не сказал и даже не открыл глаза; интересно, заметил?

Перед рассветом он поцеловал ее на прощанье. Или нет… Она неуверенно провела пальцами по губам, но прохладная гладкая плоть ничего не подсказала.

Поцеловал или нет? Или ей приснилось?

Лошадиное ржание известило о приходе гостей. Я прервала эксперимент и выглянула из окна. Во дворе никого не было, однако лошади продолжали фыркать – значит, кто-то чужой; наверное, прошел к кухонной двери – таков общепринятый этикет.

Предположение тут же подтвердил истошный визг с задней части дома. Я высунула голову в коридор: миссис Баг вылетела из кухни как ошпаренная. Не заметив меня, она пронеслась мимо, выскочила через парадную дверь и скрылась в лесу, не переставая вопить. Обернувшись, я увидела индейца, стоящего на пороге кухни.

Некоторое время мы настороженно изучали друг друга; поняв, что я не собираюсь кричать и убегать, гость немного расслабился. Я тоже, поскольку ни оружия, ни боевой раскраски, ни прочих признаков враждебного настроя не наблюдалось. Индеец (судя по всему, чероки) был одет для визита: три рубашки, домотканые штаны и странный головной убор вроде недокрученного тюрбана, какой мужчины надевают на официальные мероприятия, да еще длинные серебряные серьги и красивая брошь в форме восходящего солнца.

– Osiyo[8], – поздоровалась я вежливо.

В ответ он ослепительно улыбнулся и что-то сказал. Я беспомощно пожала плечами и тоже улыбнулась. Так мы и стояли бы целую вечность, кивая и улыбаясь, но тут его осенило: сунув руку за ворот самой нижней рубашки – щегольского одеяния, расшитого желтыми алмазами по голубому полю, – он вытащил кожаный шнурок, на котором висели черные когти одного или нескольких медведей.

Индеец помахал ими в воздухе и поднял брови, оглядываясь, словно ища кого-то.

– А! – догадалась я. – Вам нужен мой муж, Медвежатник! – Я сделала вид, будто целюсь из ружья.

В награду за сообразительность гость снова ослепил меня безупречными зубами.

– Он будет с минуты на минуту. – Я махнула в сторону леса, куда умчалась миссис Баг, – несомненно, уведомить Самого, что в дом ворвались красные дикари и сейчас воцарится хаос, кровавая резня и осквернение чистых полов. – Входите, пожалуйста, выпейте чего-нибудь.

Джентльмен охотно последовал за мной. Мы уселись за стол и принялись мирно пить чай, продолжая обмениваться улыбками и кивками. Вскоре вошел Джейми, сопровождаемый не только миссис Баг, но и Питером Бьюли.

Оказалось, что наш гость по имени Цаца’ви – брат жены Питера; живет в небольшом поселке милях в тридцати, приехал повидать сестру.

– Прошлой ночью мы малость подымили после ужина, – объяснил Питер, – и Цаца’ви рассказал моей жене, что у них в деревне приключилась беда, а она перевела мне – он-то не знает английского, а я не говорю по-ихнему, разве что «спасибо» да «пожалуйста»… В общем, он рассказал про медведя, который последнее время повадился шастать в деревню.

– По-моему, Цаца’ви и сам мог бы разобраться с этим делом, – сказал Джейми, кивнув на ожерелье из медвежьих когтей и для убедительности ткнув себя в грудь. Тот явно понял смысл комплимента и разулыбался. Мужчины слегка поклонились друг другу над чашками чая в знак взаимного уважения.

– А то, – согласился Питер, облизывая уголки губ. – Наш Цаца’ви – охотник хоть куда и с обычным медведем справился бы сам. Только это непростой зверь. Вот я ему и говорю: пойдем к Макдубу – авось выкроит время да разберется.

Он кивнул в сторону Джейми с гордостью собственника: видал? А что я говорил!

Я спрятала улыбку. Джейми поймал мой взгляд, скромно кашлянул и поставил чашку.

– Ну… Прямо сейчас не могу; разве когда сено уберем. Что же за медведь такой необыкновенный?

– Призрак, – весело отозвался тот.

Я подавилась чаем. Джейми озадаченно потер подбородок.

– Э-э… И что он натворил?

Впервые медведь появился в округе около года назад, хотя никто его не видел. То сушеную рыбу утащит, то связки кукурузы, что висят возле хижины, то мясо; словом, обычные проделки зверя, но хитрого – простой медведь совершенно не заботится, видели его или нет.

– Понимаешь, он приходит только по ночам, – принялся объяснять Питер. – И шуму не поднимает. Люди утром выходят – запасов как не бывало!

Брианна, заметившая стремительное отступление миссис Баг, тоже явилась в кухню. Слушая рассказ о медведе, она принялась напевать себе под нос знакомую мелодию, и память тут же услужливо подсунула слова: «Он проспит до обеда, а потом пойдет гулять, из-под носа у семейства все вкусняшки воровать…»[9] Я прижала салфетку ко рту, делая вид, что вытираю губы.

– И они сразу поняли, что это медведь, – по следам, – уточнил Питер.