Мария задумалась, чисто ли у нее дома.

– Вам нравится жить во Флориде? – спросила Салли, делая знак стюарду. – Две «Мимозы» для моей подруги.

– Да, мисс Миньон, – почтительно ответил тот.

– Там хорошо, – ответила Мария, беря коктейль. – Куба достаточно близко, чтобы бывать там, и все же достаточно далеко, чтобы семья мне не мешала.

Салли рассмеялась.

– У вас все еще есть семья?

– Конечно, у нас у всех есть семьи. У меня никогда не было детей, но иногда меня в поисках помощи посещают прапрапраплемянники или племянницы.

– Паразиты, – сказала Салли.

Мария покачала головой.

– Семья. Обычно я легко могу им помочь.

– Вы щедры, – сказала Салли. – Я не стала бы заниматься такими пустяками. Это ничему их не учит.

– А почему я должна их чему-то учить? – спросила Мария. – Разве все встречи обязательно должны чему-то учить?

Она взяла предложенные коктейли, быстро выпила один и неторопливо стала пить второй. Стюард вернулся и забрал пустые бокалы. Женщины сидели молча, слушая информацию о мерах безопасности во время полета. Салли наблюдала за стюардом, Мария – за Салли. Ее изумляло, что можно так внимательно слушать давно знакомую информацию.

Самолет, поднимаясь, слегка задрожал. Салли смотрела на сиденье перед собой.

– Люди подобны собакам, – сказала она так, словно разговор не прерывался. – Каждое мгновение их чему-то учит. Они скулят под дверью, вы выпускаете их, потому что скулеж вас раздражает, и они узнают, что скулеж открывает дверь. Вы даете им лакомство перед тем, как выпить вечерний стакан вина, и собаки узнают, что, когда приносят бутылку, за этим следует угощение.

– А если даешь родственнику деньги, то учишь его не работать? Таково ваше мнение о подарках и о филантропии вообще? – спросила Мария.

– Мне нравится давать людям то, что им действительно нужно, но тем, кто это заслужил, а не тем, кто не желает работать. Ваши родственники работают?

– Мне нравится думать, что им не нужно писать заявление, чтобы получить подарок от тетки, – чопорно сказала Мария.

– Успокойтесь, я не намерена отбирать у вашей семьи леденцы на палочке, – сказала Салли, слегка расслабившись. – Я просто поддерживаю беседу.

Мария посмотрела на позу Салли, на ее руки, лежащие на коленях, – образцовая картина расслабления. Слишком образцовая.

– Салли, почему вы так рвались лететь со мной, если так сильно не любите летать? – спросила она.

Салли поморщилась.

– Я бы не хотела это обсуждать.

– Так ответьте по возможности коротко, – предложила Мария.

– Мне не нравится летать. Но ради бизнеса приходится. Регулярно. Невозможно владеть домами в ОТГ[7], если не бывать там. Такая инвестиция не оправдывается.

– Значит, вы из числа тех, кто боится уколов, но в то же время постоянно нуждается в уколах от аллергии или еще чего-нибудь? – спросила Мария.

– Да, – сказала Салли. – Не могли бы мы вернуться к вашим бездельникам-родственникам?

– Полет недолгий, не волнуйтесь.

– Потому что мы летим чертовски быстро, – сказала Салли. – Раньше летали дольше, но медленнее, – было безопаснее.

– Я абсолютно уверена, что, если ударишься о землю на скорости 500 миль в час, умрешь точно так же, как на скорости 1250 миль в час.

Салли скрипнула зубами.

– Этим вы мне не помогаете.

Остаток полета они говорили о детях Салли и о племянниках и племянницах Марии, и, когда сели в Майами, Салли снова была почти человеком.

Мария жила в запущенном многоквартирном доме к югу от Майами, в районе не из лучших. Они прошли мимо нескольких очень старых машин, ржавых, побитых и все еще нуждавшихся в водителе. С тех пор как самоуправляющиеся машины стали нормой, у автомехаников появился хороший заработок: они держали на ходу старые автомобили. Такие машины водили только богачи, любившие свободу движения, и бедняки, которые не могли позволить себе новую машину.

Мария оценила, что Салли ничего не сказала о месте их назначения, но потом сообразила, что Салли, вероятно, знала все в подробностях, если собирала сведения о ней заранее. Когда они поднялись на третий этаж, Мария вставила в замок ключ-карту и достала из сумочки маленький черный ящичек. Она направила его на дверь; включился лазер, появилась клавиатура для цифрового набора. Мария набрала семизначный код и выключила лазер. Дверь распахнулась.

Салли приподняла бровь.

– Вы не шутили насчет безопасности.

Мария улыбнулась.

– Это только начало.

Она открыла дверь и впустила Салли. На темно-коричневом полу там и сям лежали пушистые белые коврики. Мебель в гостиной была черная кожаная, в стене – газовый камин, окруженный декоративной росписью. С потолка свисал прямоугольный проектор, предназначенный для демонстрации видео на белой стене. Стены украшали картины многих современных сюрреалистов, среди них поразительное «полотно» в лиловых и красных тонах.

Салли показала на него.

– Это Фогарти? – спросила она. – Нарисовано прямо на вашей стене?

– Да, – ответила Мария, направляясь в спальню, чтобы сменить деловой костюм. – Он мой друг.

– Вы его наняли, чтобы он вам это нарисовал? – спросила Салли из гостиной.

Мария положила костюм на незаправленную постель и достала из ящика джинсы и футболку.

– Не совсем. Я устроила вечеринку, и он напился и решил выразить свою любовь ко мне. И расписал стену. Сначала я рассердилась, потом подумала, что это самая дорогая стена в Майами, и смирилась.

Судя по звукам, Салли перешла к другой картине.

– Ван Гог мог у него кое-чему научиться. Вы с ним встречались?

– Недолго, – сказала Мария. – Между нами не было искры. Но, черт побери, рисовать он умел.

– Я раздумывала о том, чтобы создать патронажную программу для финансирования создания клонов художников, – сказала Салли. – Мы бы поддерживали их и клонировали, чтобы они продолжали творить. Но Джером сказал, что это будет похоже на долговое рабство.

Она скорчила гримасу.

– Звучит действительно так, словно вы хотите, чтобы они продолжали творить, но, если они перестанут, вы больше не будете их клонировать.

– Это крайность. Да и как помешать творцу творить? Но я нашла другие варианты вложения средств.

Мария наконец переоделась, вышла из спальни и увидела, что Салли стоит перед другим оригиналом Фогерти, на этот раз, как положено, на холсте. Салли показала на роспись на стене.