– Простите, сэр, что делать с этим? – Он двумя пальцами брезгливо поднял с прилавка потрескавшийся бумажник.

– Выбросить, – величественно распорядился Деймон и тут же вспомнил о Шейле.

Даже на этой фиесте самоублажения он не имеет права забывать о шкипере. Шейла рассердилась бы, узнав, что муж иногда так ее величает. Она свято верила в то, что все решения в доме принимаются по их обоюдному согласию. Однако это не соответствовало действительности.

– Кстати, – спросил Деймон у продавца, – где здесь торгуют мехами?

Деймон снова встал на эскалатор, без труда удерживая в руках коробки со свитером мисс Уолтон и блейзером Оливера. Роджер Деймон, приносящий мир народам, даритель злата, доброй воли и гармонии возносится ввысь в мире «Сакса».

Продавщица, встретившая его в отделе мехов, оказалась красивой дамой с прекрасно уложенными седыми волосами. Извинившись за то, что в связи с наступлением весны запасы меховых изделий несколько истощились, дама предложила продемонстрировать джентльмену все, что осталось.

Смена сезонов не трогала Деймона. Шейле предстояло пробыть рядом с ним еще много, много зим. Ему однажды попалась на глаза реклама спортивных мехов в воскресном приложении к «Таймс». Шейле не повредит немного спорта, подумал он.

– Вот кое-что из норки, – сказала элегантная дама и тут же добавила: – Норка с пушной фермы.

Это было элегантное полупальто из светлого меха с поясом и шалевым воротником. Деймон не мог представить, каким видом спорта может заниматься женщина в подобном одеянии, но добиваться ответа у продавщицы не стал. Не стал он спрашивать и о том, какому спорту предавалась норка на ферме. В любом случае она не играла за команду вымирающих видов, и экологические принципы Деймона таким образом не терпели урона. По его прикидке, элегантная леди была примерно одного возраста с Шейлой, имела тот же рост и приблизительно те же формы.

– Не могли бы вы накинуть на себя шубу, чтобы я мог посмотреть, как это будет выглядеть? – спросил Деймон. – Моя супруга, насколько мне помнится, одинакового с вами роста… – Попытавшись улыбнуться так, чтобы это не казалось ухмылкой, он добавил: – И примерно тех же… м-м-м… той же конфигурации. – И чтобы навеки закрепить симпатии отдела мехов универмага «Сакс», Деймон застенчиво закончил: – И такая же красивая.

Он умолчал о том, что в отличие от леди с серебристо-седой прической у Шейлы блестящие темные волосы. Это даст изумительный контраст с цветом меха.

На седовласой даме шуба смотрелась великолепно. Леди прохаживалась перед Роджером, как профессиональная модель. Она поднимала шалевый воротник, чтобы укрыть от мороза уши, прятала руки в глубокие карманы и распахивала полы, словно крылья бабочки, дабы продемонстрировать муаровую шелковую подкладку.

– Я ее беру, – сказал Деймон.

Продавщица внимательно на него взглянула и спросила:

– Вы не желаете посмотреть еще что-нибудь? Не хотите узнать, сколько она стоит?

– Нет, – ответил Деймон и совершенно не по делу брякнул: – Я ужасно тороплюсь.

– Очень хорошо, сэр.

Этот день явно не располагал к тому, чтобы сбивать цены и торговаться. Наконец-то он присоединился к самому патриотичному племени американцев – племени ненасытных потребителей. Деймону казалось, что он парит в облаках. Покупай, покупай, покупай и пой. Пусть все твои тревоги унесутся вместе с песней.

Он беззаботно, не глядя на цену, размашисто подписал слип с оттиском кредитки – тотем вышеупомянутого племени – и попросил, чтобы шубу доставили ему домой на следующий день от десяти утра до полудня.

Покинув универмаг через выход на первом этаже, он подумал, не стоит ли вернуться в контору, чтобы вручить подарки мисс Уолтон и Оливеру. Но все никак не проходил экстаз покупателя – чувство, которое Деймон ранее не только не испытывал, но даже не мог вообразить. До вечера было еще далеко, а Деймона со всех сторон окружали, поджидая его кредитную карту, сокровища Имперского города.

Деймон мычал на ходу отрывки из мюзикла «Камелот». Вдруг в его памяти всплыли слова, и он запел про себя: «Цветущий месяц май для легкомысленных мечтаний создан. Пристойных и не оч…»

Деймон громко фыркнул. Проходящая мимо пара бросила на него вопросительный взгляд.

Был всего-навсего апрель. Впрочем, до мая не так уж и далеко, подумал он. По обстоятельствам, от него не зависящим, ему пришлось немного поторопить время. Итак, куда теперь? В какой магазин направить свои стопы? Воистину судьбоносное решение. Дальнейший ход действий ему подсказали все еще звучавшие в голове слова песни. Он свернул с Пятой авеню и направился по поперечной улице в сторону Мэдисон-авеню, на углу которой располагался большой музыкальный магазин. Следующей в повестке дня стояла умиротворяющая любую неукротимую душу музыка. Он потерял чувство времени, бродя по магазину и изучая каталоги. По мере того как Деймон называл пластинки, которые хотел бы приобрести, обслуживающий его продавец становился дружелюбнее и дружелюбнее.

Бетховен – его отец и брат; Шопен – пылкий, ненавидящий неволю поляк с легкими пальцами; ослепительный, искрометный Моцарт; мрачный виртуоз Лист; Брамс – могучий, глубокий вздох из центра Европы; Густав Малер и Рихард Штраус – потерянный мир Вены; легкий, похожий на колокольчик и так до конца и не оцененный Пуленк; Элгар и Айвз, творившие на переломе веков. А теперь вы, парни двадцатого столетия. Ты, Гершвин, со своими блюзами из нью-йоркских джунглей; ты, Копленд, с аппалачской весной, ритмами Дальнего Запада и огневыми танцами майя из Мексики. Придите и вы, Шостакович со Стравинским. Вы ли являетесь выразителями русской души? Не знаю. Или Толстой и Ленин?

Список рос, продавец становился все более радостным, а его сердечность уже не знала границ.

Теперь подберем немного великих солистов. Для начала пойдут Рубинштейн, Касальс, Стерн, Шнабель – пусть это даже будут старые записи. Затем Горовиц, Сеговия, чтобы послушать его фламенко, и Ростропович – для сравнения с Касальсом.

Не уходите, молодой человек, нам еще надо подумать об операх. Начнем с «Фальстафа» Верди. За ней следуют «Так поступают все» и, естественно, «Волшебная флейта». Посоветуюсь с женой и зайду завтра. Не надо Вагнера, если можно. Впрочем, можно взять его «Мейстерзингеров».

Не будем обижать дирижеров… Бернстайн, Караян, Тосканини. Вы представляетесь мне молодым человеком, хорошо знающим новые имена. Буду благодарен, если вы назовете лучших из них.

Полагаю, что на сегодня достаточно, молодой человек. Но будет богохульством воспроизводить эту великую музыку на том шипящем стареньком проигрывателе, который стоит в моей гостиной. Позвольте послушать одну из последних моделей.

Он прослушал несколько акустических систем. Ну и умные же парни эти японцы! На их аппаратуре пластинки звучали так, будто оркестр находился прямо в комнате. Звук был чистым, глубоким