Д: За счет самоотвержения, за счет игнорирования своей же тонкой чувствительности.

А: А компенсировала это через свою тираническую роль внутри семьи. В действительности это – две стороны одной медали.

Д: Зато она себя уважала.

А: Конечно, уважала и получала от этого эговое удовольствие. Но то колоссальное напряжение, которое она испытывала, должно было где-то находить выход. И находило – внутри семьи. У людей, обладающих такой репутацией, как правило, достаточно испорченный характер. И испорчен он именно тем напряжением, которое создается конфликтом между сознанием и бессознательным. И этот конфликт всегда в нас тлеет. А у таких людей он в любую минуту готов вспыхнуть и выйти наружу. Это конфликт между обещанием другому и собственным нежеланием его выполнять.

М: Только если данное обещание выполняется в ущерб каким-то личным интересам. А если обещание выполняется не в ущерб своим интересам, конфликт возникает?

А: Нет. Но таких случаев не много – к сожалению, гораздо чаще случается невротическое расщепление.

М: Я сейчас говорю не о клятве – я говорю об обещании.

А: Хорошо, Рита, мы можем взять более простую и житейскую ситуацию, например, – невротического регулярного опоздания у человека, в общем, надежного. Отчего это происходит? Кажется, что на десять-двадцать минут задерживают сущие пустяки. А когда начинаешь разбираться, то оказывается, что внутри существует очень сильная установка на противодействие тому, кому было дано обещание, вплоть до агрессии. Часто эта агрессия принимает форму нарушения договоренности, обещания и последующего разделения психического потока на два амбивалентных русла: с одной стороны, тайного удовольствия от нарушения обещания и утверждения таким образом своей самостоятельности, а, с другой стороны, чувства вины за то, что обещание было нарушено. И психика превращается в настолько мутное и хаотичное течение этих бессознательных и противоречащих друг другу потоков, что ни о какой цельности вообще речи быть не может.

Таким образом, мы приходим к тому, что клятва как вид обещания – это одна из разновидностей груза социальной зависимости. С другой стороны, без каких-либо обещаний и договоренностей жизнь в социуме вообще развалилась бы. Еще один француз сказал, что наша свобода заканчивается там, где начинается кончик носа другого человека. Что же оказывается у нас там, где начинается свобода другого человека?

Д: Какое-то ограничение.

А: У нас в этом месте начинается либо взаимодействие – если мы эту свободу уважаем, либо, если не уважаем, наша свобода все равно заканчивается, и начинается произвол.

Д: Внутри нас?

А: Да, внутри нас. Если мы игнорируем свободу другого человека во имя своей собственной, то мы свою свободу тоже утрачиваем. На ее место встает произвол.

Д: То есть, чтобы сохранить ее, мы должны вступить во взаимодействие?

А: Да. Иначе мы становимся тиранами. А тираны – не свободные люди. Вот так все хитро устроено.

Д: Хитро… Отжимает нас свобода. Хочешь быть свободным – будь добрым.

А: Если мы хотим быть свободными, то мы должны в этой свободе свободно принять решение, будем мы совершать то или иное действие или нет. А несвободны мы уже в том, чем мы платим за свой выбор. Поэтому сохранить целостность при взаимодействии с другим человеком очень сложно. Для того, чтобы это сделать, необходима ориентация именно на сохранение целостности и глубинное понимание того, что при взаимодействии с другим наша целостность подвергается серьезнейшим испытаниям. Ибо, если мы не выполним свое обещание, то мы заменим свою свободу на произвол, если же выполним вопреки своей воле, то мы устроим внутри себя маленькую гражданскую войну под названием невроз. Наша задача заключается в том, чтобы пройти по золотой середине выполнения своего обещания при условии сохранения своей внутренней целостности. Сделать это очень и очень непросто. Что нужно иметь внутри себя, какой настрой, какое сознание, чтобы это произошло именно так, как я только что описал, как можно пройти по этому лезвию бритвы?

М: Надо, чтобы сознание было безэговым.

А: Да. Максимально безэговым, свободным от эгового спазма. Это действительно так. Наше слово может быть «да, да; нет, нет» только при условии того, что наше сознание находится в максимально безэговом состоянии. Почему это так и что такое безэговое состояние? У него есть свой содержательный аспект. Раскройте его.

У: Мы должны видеть реальность другого человека.

А: Давайте пойдем от противного. Представим сначала эговое состояние, в котором мы вступая во взаимодействие, говорим «я клянусь» вместо «да, да; нет, нет». Что происходит с нашим эго в это время? Чем оно занимается?

М: Плечи расправляет.

В: Оно создает узкие рамки соответствия и наказание за несоответствие в виде чувства вины, которое выражается в агрессии.

А: Да. Первое, что делает наше эго, – заставляет нас посмотреть на себя не изнутри а снаружи – глазами другого. Рамки соответствия – это наша озабоченность тем…

Д: …как мы будем выглядеть со стороны.

А: Да, в глазах другого.

Д: И не только в глазах другого, но еще и в глазах собственного эго.

А: Я понимаю, о чем ты говоришь. Но «в глазах собственно эго» – это прежде всего «в глазах другого». В глазах другого мы должны выглядеть в высшей степени успешными и безупречными, ну или по крайней мере – серьезными, солидными, состоявшимися людьми. И посмотрите, какую титаническую работу проводит наше эго, чтобы этого добиться!

В: Для него это легко.

А: Потому что в этом смысл его бытия. Но ресурс, который оно при этом задействует, поистине гигантский.

М: Это наш ресурс.

А: Да. У него своего ресурса нет. Эго – сугубо паразитическая структура. Та работа, которую проделывает эго для того, чтобы безупречно выглядеть в глазах другого, заключается в следующем. Почему человек клянется? Потому что его эго нашептывает ему: «Тебе не очень-то верят. В их глазах ты выглядишь проходимцем, не обеспечивающим свои слова шарлатаном. Сделай что-нибудь». И при этом происходит одна очень важная вещь. Мы не воспринимаем это нашептывание открытым текстом, мы ощущаем это как растущее напряжение внутри. Более того, очень часто мы даже не можем отдать себе в этом отчет, по крайней мере, сразу. Это напряжение по своей сути есть спазм, выталкивающий нас из нашей естественной самобытности и лишающий нас расслабленности и спонтанности. Эго, которое по своему онтологическому статусу есть не что иное, как спазм, саморазворачивается именно как спазм на всю нашу психику, все ее функции. Проделав эту титаническую работу, оно искажает картину реальности. Производя деривацию того, как мы выглядим в чужих глазах, мы платим за нее колоссальную, хотя и незаметную для нас цену – мы перестаем ощущать себя и ситуацию в целом изнутри. Мы перестаем понимать, как мы выглядим в своих собственных глазах. Происходит момент овнешнения. Это похоже на то, что происходит с нашим восприятием, когда мы перестаем видеть объект как часть этого самого восприятия и начинаем воспринимать его как самостоятельно существующий предмет.