— Мос ду шу? (Сколько вас?) — все еще осторожничал „чех“ за дверью.

— Ца сун (один я), — прохрипел, изображая одышку усталого загнанного человека, Папа.

Заскрипел в петлях отодвигаемый засов, еще бы, не помочь раненому полевому командиру в Чечне чревато, к тому же Саламбека здесь хорошо знали. А появления федералов не боялись, не забраться им в такую глушь, да и зачем. К тому же федералы не говорят по-чеченски, не ходят по ночам, а об их появлении заранее оповещает надрывный рев моторов тяжелой брони, без которой они из своих укреп. районов носу не высовывают. Все эти соображения были правильными и логичными, вот только никуда не годились в данной ситуации, потому как федералы на этот раз попались насквозь нетипичные. Да и не на задании они здесь были, а так, на свой карман шабашили, а значит и действовали совсем не так, как принято по приказам и наставлениям, в чем „чеху“ вскоре предстояло убедиться. Едва дверь открылась на ширину достаточную, чтобы протиснуться человеческому телу, а на пороге замаячил подсвеченный со спины тлеющим сзади фитилем керосинки мужской силуэт, разведчики рванулись с силой распрямившейся смертоносной пружины. Ничего не успевшего понять чеченца втянули на веранду, где тут же надежно перехватив сгибом мускулистой руки горло, угостили ножом в печень. Мертвое тело осторожно, без малейшего шума опустили на пол, и тут же метнулись внутрь дома, автоматически разбиваясь на двойки, привычно страхуя друг друга. Еще один боевик — молодой парень лет четырнадцати спал в соседней комнате, его резко вздернули с кровати и, отбросив прислоненный рядом к стене автомат, поволокли в гостиную. Вторая пара, вломившись на женскую половину и щедро раздавая пинки и удары прикладами, полновесные, без скидок на возраст и пол, мгновенно объяснила обитавшим в доме женщинам необходимость неукоснительного соблюдения тишины, для надежности все же стянув им за спиной руки и заклеив рты скотчем. Затем чеченок складировали в углу, оставив на всякий случай Пинчера наблюдать за ними. Больше в доме никого не оказалось. Теперь можно было заняться основным делом — поиском заложника. Учитывая наличие большого количества языков это было несложно.

Молодой чеченец, в чем мать родила, так его собственно и вытащили из постели, сидел на стуле в гостиной и обжигал удобно устроившихся рядом бойцов ненавидящими взглядами. Папа ткнул ему в нос фотографию.

— Знаешь его? Где он?

— Пошел ты, шакал! — криво ухмыльнулся мальчишка.

— Мне с тобой возиться некогда, — тихо предупредил разведчик. — Я знаю, что этот парень здесь и все равно его найду, просто у меня мало времени, потому я спрашиваю тебя. Будешь корчить из себя героя — отрежу яйца!

Молодой „чех“ лишь вздернул вверх подбородок, окинув замерших вокруг бойцов презрительным взглядом.

— Да что же вы за народ такой, — устало вздохнул Папа. — Почему же вы мне никогда на слово не верите?

Свистнул, вылетая из ножен устрашающего вида тесак. Одним быстрым и ловким движением разведчик сгреб в кулак сморщенные половые органы подростка и, сильно сжав их, примерился ножом.

— Ну вот, только чикнуть один раз и бабой ты вырастешь, а не воином!

Мальчишка задергался на стуле, закатывая глаза и пуская изо рта пену, но двое дюжих разведчиков легко придавили его к спинке, лишив возможности двигаться.

— Ты не мужчина. Ты — паршивый ишак! Только посмей сделать это! — рычал подросток.

— А почему бы мне не посметь?! — взревел Папа, дико вращая глазами. — Ты что не видел никогда, что ваши с пленными пацанами делают?! Или ты думаешь, что ты чем-то лучше тех, кому вы глотки резали, да уши с носами отпиливали?! Да мне в радость будет тебя без яиц оставить! Сука! Где наш парень?! Ну! Отвечай!

Лезвие ножа хищно натянуло тонкую посиневшую кожу, где-то на самом краю уже выступила первая капелька крови.

— Там! — прямо в лицо разведчику выкрикнул мальчишка, из глаз его градом текли слезы, горло сжималось в рыданиях. — Там, на заднем дворе за сараем, в яме!

— Веди, показывай! И смотри, не дури у меня!

Нож в ножны разведчик вернул очень медленно и с явным сожалением.

Зиндан оказался самой обычной ямой закрытой сверху решеткой, внизу при слабом лунном свете явственно прослеживалось какое-то копошение, отвратительно воняло застарелыми разложившимися на жаре экскрементами. Откинув мальчишку назад прямо в объятия одного из разведчиков, Папа сделал характерный чеченский жест, перечеркнув ребром ладони горло, и для верности пояснил в темноту:

— Большой вырос, уже не перевоспитаешь. Так что нечего лишних кровников плодить…

Больше не интересуясь судьбой молодого „чеха“ он склонился над закрытой на замок решеткой, рядом Стасер уже приладился, чтобы ударом автоматного приклада сбить дужку замка. Сзади послышалась короткая возня и придушенный полустон, полувсхлип. Они не обратили на это внимания, твердо зная, что разведчик, которому выпало отправить к гуриям юного чеченца, сделает это быстро и качественно. Гораздо больше их интересовал сейчас тот, кто сидел в загаженной яме, не случилось ли ошибки, тот ли это человек, который им нужен? Жалобно взвыв проржавевшими петлями, решетка поползла вверх.

— Ермишин Дмитрий Николаевич, есть такой? — в полголоса крикнул Стасер в зловонную темноту зиндана.

— Есть! Здесь я, здесь! — долетел со дна отклик.

— Ну что, кажись удачно мы зашли, — пробасил Папа. — Киньте ему веревку, ребята, не хрен здесь прохлаждаться. Мать заждалась, да и Родине он еще не полностью долг отдал.

Извиваясь змеей, веревка с навязанными для удобства хвата узлами скользнула в яму.

— Выходи, переводишься на другую должность! — прокричал Сатсер.

Если бы не то, что это было отнюдь не первое в их жизни освобождение заложников, да и вообще за свою службу здесь навидались они всякого, то когда над краем ямы показалось грязное, заросшее, покрытое струпьями коросты, обряженное в лохмотья существо, веревку наверняка бы отпустили. Просто инстинктивно, с перепугу, уж больно не похожей была возникшая из ямы фигура на человека. Однако не отпустили, вытянули, но отодвинулись на всякий случай подальше, еще подхватишь от этого чудища чесотку, или экзему какую, да и запах опять же… Существо, с трудом перевалившись через край ямы и, так и оставшись скорчившись лежать на земле, внимательно осмотрело их черными бусинами глаза и вдруг затряслось всем телом и судорожно вздрагивая сгорбленными плечами залепетало:

— Мужики… Братцы… Свои, наши… Только не оставляйте, не бросайте, пожалуйста… Братцы…

Слезы чертили светлые дорожки по покрытому темной коркой давнишней грязи лицу.

— Ты кто такой? — сурово спросил Папа, ткнув для пущей убедительности существо автоматным стволом.

— Дима. Ермишин. Рядовой Ермишин, товарищ… Товарищ…

Никаких знаков различий на комбинезонах разведчиков не было, поэтому пленник не сообразив, как правильно обратиться к спасителю, сконфужено замолк.