Сначала она решила, что ослышалась.

– Коронация верховного короля, – повторил Ларине. – Когда ты едешь в Тару? Ты ведь должен принять участие.

– Я? Принять участие? – Морна даже слегка развеселился. – Хранители переправы всегда принимают у себя важных особ, когда те едут в Тару, – пояснил он, – но сам я и не помышлял ехать.

На этот раз растерялся Ларине.

– Но ты ведь не можешь ослушаться своего кровного родственника. Сам верховный король тебя пригласил, – сказал он.

– Верховный король пригласил меня?

Морна с недоумением уставился на Ларине.

Дейрдре похолодела. Ларине почему-то казался расстроенным. Однако никто пока не смотрел на нее. Да и откуда они могли знать? Но как, спрашивала себя Дейрдре, Ларине мог узнать о приглашении молодого вождя из Дуб-Линна в Тару? Ведь совсем недавно Ларине говорил ей, что не видится с верховным королем. Может быть, как и раньше, у него много других источников для получения новостей? А что же делать ей? Признаться во всем? Другого выхода, как видно, нет. И все-таки она решила еще немного повременить. К тому же кое-что ее настораживало.

– На коронации, – тихо напомнила она, – церемонию будут проводить друиды.

– Конечно, – согласился Ларине.

– Жертвоприношения тоже будут.

– Да. Принесут в жертву животных.

– И король будет спариваться с белой кобылицей?

– Думаю, да.

– А ты сам примешь участие в таких языческих обрядах? – спросила она Ларине.

– Это было бы неправильно.

– Значит, если Морна станет христианином, он тоже должен будет избегать этих обрядов?

Ларине колебался лишь мгновение:

– Если верховный король сам позвал Морну, отказаться весьма затруднительно, я бы сказал. Я бы не советовал. К тому же… – Он запнулся и вдруг внимательно посмотрел на нее. – Скажи, Дейрдре, а почему Морна не знает о приглашении верховного короля?

Теперь все повернулись к ней. Она молчала. Морна нахмурился:

– Матушка?

Братья тоже пристально смотрели на нее. Ничего хорошего это не предвещало. Нужно было во всем признаваться. И унизить себя перед всеми. Теперь она это понимала. Братья наверняка осудят ее, а Морна… как бы ни любил ее, тоже отругает. Весь ее безрассудный и обреченный на провал план теперь казался ей глупым и шатким. В отчаянии она повернулась к Ларине и вдруг увидела в его глазах предвкушение торжества. И тогда она все поняла.

– Так вот зачем ты сюда явился! – воскликнула она. – Вот для чего ты приехал! Ты приехал за Морной, потому что думал, что он собирается в Тару!

Она попала в точку. По лицу Ларине промелькнула легкая тень вины. Морна хотел вмешаться, но Дейрдре его оборвала.

– Ты не понимаешь! – рявкнула она на сына. – Он тебя использует!

Теперь она видела все отчетливо. Пусть Ларине и стал священником, но остался все тем же. Просто он явился к ней под другой личиной, как делал и прежде. Воспоминания нахлынули на нее с новой силой: черная туча птиц, завывающие трубы, тело Конала, разрисованное красками…

– Ты просто еще одна жертва, – с горечью сказала она сыну.

Без сомнения, Ларине был умен. Как он там говорил? Сначала нужно обратить принцев. Таков его замысел. Если не можешь подступиться к принцу, найди подход к его семейному кругу. Наверняка Ларине прослышал, что новый король проявил интерес к юному Морне, вот он и решил привести юношу к своей вере. А потом с его помощью добраться и до самого верховного короля.

– Ну и что ты задумал? – резко спросила она Ларине. – Чтобы Морна на коронации заявил, что он христианин?

Не кто-нибудь, а Морна, точная копия своего отца, который был родственником верховного короля и отдал жизнь ради друидов и их языческих богов, должен объявить во всеуслышание, что он христианин? Да еще в самой Таре, священном месте пребывания королей? К тому же во время коронации. Да, это наделает много шума.

– Или ты предпочел бы, чтобы он скрывал свою веру, до того как подружится с верховным королем?

Пожалуй, это было бы даже лучше для Ларине. Если бы король и его семья полюбили красивого юношу, а это непременно произойдет, ведь как можно его не любить? А потом он объявит, что стал христианином.

Любой из этих ходов был блестящим, любой коварно подрывал устои древнего язычества.

А что станет с Морной? Вряд ли король простит, если на священной земле Тары юноша при всех признается в своих убеждениях, и тогда друиды тут же казнят его. А если он сначала завоюет дружбу короля и только потом откроет свою тайну, то навлечет на себя вечную ненависть жрецов.

– Они тебя уничтожат! – кричала Дейрдре сыну. – Тебя убьют так же, как они убили твоего отца.

Ларине сокрушенно качал головой.

– Матушка, – возразил юноша, – Ларине наш друг!

– Ты его совсем не знаешь! – гневно ответила Дейрдре.

– Он наш гость!

– Больше не гость. – Дейрдре ударила по столу и встала. – Предатель! – Она ткнула пальцем в Ларине. – Ты можешь изменить облик, но ты никогда не изменишь свою сущность! Ты все тот же. Льстивая хитрая лиса – вот кто ты! Убирайся!

Ларине тоже поднялся. Он был бледен и дрожал от гнева. Священник, сопровождавший его, также вскочил.

– Так не обращаются с гостем в своем доме, Дейрдре, – сказал Ларине. – Особенно с мирным христианином.

– Ты убийца! – крикнула Дейрдре.

– Я епископ Святой Церкви.

– Мошенник.

– Мы не будем спать в этом доме, – с достоинством произнес Ларине.

– Спи со свиньями, – ответила Дейрдре.

Она смотрела, как епископ со своей свитой быстро вышли из дома в черноту ночи. Ее братья после небольшой паузы с недоумением взглянули на Дейрдре и ушли следом, видимо намереваясь устроить гостей на ночлег в одном из строений усадьбы. Она осталась наедине с Морной.

Сын молчал. А Дейрдре судорожно думала, что ему сказать. Она даже готова была извиниться, но побоялась.

– Я права, и ты это знаешь, – не выдержала она.

Морна не ответил.

Дейрдре начала сердито помогать слугам убирать со стола остатки еды. Морна присоединился к ним, но держался от нее поодаль. Оба продолжали молчать. Когда они закончили уборку, вернулся Ронан.

– Они в амбаре, – сообщил он, уже собираясь что-то добавить, но Дейрдре взглядом остановила его.

И тогда Морна наконец заговорил:

– Похоже, матушка, ты кое-что забыла.

– Что же? – Она вдруг почувствовала усталость.

– Не тебе решать, остаться нашим гостям или уйти. Вождь теперь я.