Когда со стиркой было покончено, она принялась чистить утюги. Для этого ей понадобился растопленный бараний околопочечный жир, которым она смазала еще теплую плоскость утюга, а затем протерла ее негашеной известью, насыпанной в муслиновый мешочек. Прочее белье Шарлотта с некоторых пор отдавала приходящей прачке, которая приносила его уже выстиранным и выглаженным.

К вечеру она порядком устала, но зато была довольна собой.

На следующий день, когда Шарлотта гадала на кухне, что приготовить на ланч — бутерброды с рыбой или яйца, — в кухню вбежала Грейси с сообщением, что к ним пожаловала миссис Рэдли. За нею, почти следом, вошла Эмили в облаке яркого муслина и кружев; в руке у нее был премилый зонт, украшенный розой.

— Я собираюсь в Королевскую академию художеств на выставку, — заявила она, опускаясь на стул и ставя локоть на чисто выскобленный кухонный стол. — Сказать честно, я не хочу идти туда одна. У Джека важное свидание с кем-то относительно фабричных дел и жилищного строительства. Пожалуйста, Шарлотта, пойдем со мной! Нам будет интересно и хорошо вместе, одной же мне будет скучно. Пойдем, прошу тебя.

Шарлотта, поколебавшись немного, но получив горячую поддержку от Грейси, уступила просьбам сестры. Быстро поднявшись в спальню, она переоделась в муслиновое платье в крупный горох, отделанное зеленым, и надела свою лучшую шляпку, подарок Эмили, украшенную шелковыми розами. Не все сидело на ней столь же безупречно, как если бы ей помогла одеться опытная горничная, но тем не менее, закончив, Шарлотта выглядела вполне элегантно.

Выставка в Королевской академии была столь же официальной, сколь и скучной, как отметила Эмили. Элегантные дамы в огромных шляпах, с зонтами, украшенными искусственными цветами, медленно плыли от одной картины к другой, прикладывая лорнеты к глазам, отступали назад и созерцали картину на расстоянии, чтобы потом обменяться мнениями. Наряды были шикарны, манеры безукоризненны, все нормы этикета и социальной иерархии неукоснительно соблюдены.

— Мне такая живопись не нравится. Слишком современна. Не знаю, к чему мы идем.

— Достаточно вульгарно. Кстати, о вульгарности, вы видели Марту Уолкотт вчера в театре? Какой экстравагантный цвет для платья! И ужасно ей не к лицу.

— Конечно, ведь ей пятьдесят, не меньше?

— Неужели? Клянусь, совсем недавно я слышала, как она сказала, что ей тридцать девять.

— Охотно верю, что она могла такое сказать. Она утверждает это столько лет, сколько я ее знаю. Когда-то это была чистейшая правда, но с тех пор минуло более десятка лет… Взгляните, вы когда-нибудь видели что-либо подобное? Как вы думаете, что это?

— Понятия не имею.

До сестер со всех сторон доносились обрывки подобных фраз и восклицаний; публика беседовала, собираясь группками, обмениваясь приветствиями, комплиментами и мнениями, но главное, показывая себя.

Когда сестры обошли почти половину экспозиции, мужественно решив досмотреть выставку до конца, они увидели вдали Фитцгерберта и Оделию — оживленную, обаятельную пару, казалось получающую удовольствие от всего, что видят.

Эмили тихонько застонала.

— Временами я не выношу этого красавчика, — прошептала она, заметив, что Оделия смотрит в их сторону. — И ее тоже, — добавила она, ослепительно улыбнувшись Оделии и грациозно кивнув в знак приветствия. — Она так уверена в себе.

— Правильнее будет сказать: самодовольна, — поправила ее Шарлотта, тоже кивнув Оделии и, как положено, улыбнувшись. — Ты бы слышала, каким снисходительным тоном она разговаривала с бедняжкой мисс Хиллард. Я едва сдерживалась, чтобы не нагрубить ей.

Эмили вскинула брови.

— И ты, конечно, сдержала себя, не так ли? Милочка, я восхищена твоей лояльностью к родной сестре. Обязательно скажу об этом Джеку, он будет тронут до слез.

— Ты все испортишь, если скажешь ему об этом. К тому же я не все слышала и в своем положении подслушивающей не могла вмешаться.

— Ты всегда все портишь своей добросовестностью, Шарлотта… Скажи, это не та самая мисс Хиллард? Я тогда очень устала и плохо запомнила ее.

— Да, это она. Мне нравится ее смелость. Она сумела постоять за себя, а ведь все складывалось не в ее пользу.

— Отлично. Сейчас они снова столкнутся нос к носу с Гербертом и Оделией. На этот раз я не упущу случая, а тебя прошу прикусить язычок. — С этими словами Эмили поспешила навстречу Фитцгерберту и Оделии, словно сочла их светские кивки и улыбки настоятельным приглашением.

Они с Шарлоттой были уже совсем рядом, когда вдруг Джеймс и Фанни, чтобы лучше разглядеть картину, отошли от нее на несколько шагов, и Эмили, как бы ненароком, задела Джеймса и с подкупающей искренностью стала извиняться. Еще мгновение — и они все оживленно обменивались приветствиями.

— Как приятно снова видеть вас, мисс Хиллард! — улыбалась Оделия. — Какая милая на вас шляпка. Я еще в прошлый раз хотела вам это сказать, но как-то по рассеянности забыла.

Фанни чуть покраснела, понимая, что означает этот комплимент, — не то, что шляпка была так хороша, а то, что Фанни во второй раз появляется в ней.

— Премиленькая шляпка и, без сомнения, дорогая, вы не считаете? — быстро подхватила разговор Эмили, обращаясь к Оделии. — Я ее сразу приметила среди других.

— Вас интересуют чьи-то шляпки? — В округлившихся глазах Оделии было недоумение. — Право, миссис Рэдли, не понимаю, почему?

— Доброжелательность, — услужливо подсказала Эмили. — Я восхищаюсь этим качеством, мисс Морден. Способность не воспользоваться своим превосходством, но испытать удовольствие от успеха других, когда сам не можешь похвастаться подобным. Для этого требуется характер, как вы считаете?

— Я не заметила особой доброжелательности там, где ее заметили вы, — нахмурилась Оделия, в глазах которой появилась настороженность.

Эмили как бы в смущении прикрыла рот рукой.

— О… ведь ваша шляпка действительно очаровательна. А вы были столь великодушны, что вполне искренне похвалили шляпку мисс Хиллард.

Шарлотта с трудом удержалась от смеха, пряча от всех глаза.

Джеймс Хиллард и Фитцгерберт были озадачены.

— Вам понравилась выставка? — поспешил спросить последний. — Которую из картин вам хотелось бы приобрести? — обратился он к Шарлотте.

— Вот эти розы, — не задумываясь сказала она, готовая на все, чтобы исправить возникшую неловкость. — Мне понравились еще некоторые портреты, хотя я не знаю, кто на них.

— Женщина в белом кружевном платье — это Лилли Лангтри, — объяснил Герберт с широкой улыбкой.

— Неужели? — против своей воли заинтересовалась Шарлотта. Оделия раздраженно нахмурилась, но ничего не сказала. — Если это ее портрет, тогда она действительно очень красива. Вы встречались с ней?

— Мир нашего общества тесен, часто случаются неожиданные встречи.