всей РФ – «насколько убоги, неухожены и страшны наши города» - в свое время добился огромной популярности в ЖЖ фотограф Варламов). Фото Варламова вызывали настолько бурный и разноречивый отклик, поскольку он максимально наглядно показывал: почти все наши города – такие же вахтовые поселки, за исключением разве что Москвы и Питера (и то Питер – в основном из-за доставшегося ему имперского наследия). Парадокс ситуации в том, что непонятно – а куда, собственно, наш русский народ собирается «однажды вернуться»? Он же вроде как УЖЕ у себя дома?! «Куда» - на самом деле легко вычисляется – и по опросам, и по литературе. Общая, как будто под копирку мечта у всех русских людей – «домик у моря». Причем – непременно ТЕПЛОГО моря! Тут очередной парадокс нашего бедового народа. В самом деле – откуда такая тяга к морю у сугубо сухопутного, можно даже сказать – САМОГО сухопутного народа в мире? Как-никак – самая большая площадь суши именно у РФ! И тем не менее: домик у моря – и всё тут. Иррационально мощное стремление «вернуть Крым» явно коренится именно в этой тяге. Такая мечта вовсе не безобидна. С одной стороны, это как-то даже и хорошо, дает ту самую «всемирную русскую отзывчивость», воспетую еще Достоевским. Люди, которым не нравится в своей стране, все время заглядываются «за грань» и «за границу», влюбляются то в Англию, то во Францию, то в Америку, сочувствуют неграм и индейцам, бьются за свободу в Африке или всё норовят «землю в Гренаде крестьянам отдать». Русский человек – это именно тот чеховский идеал человека, которому нужен «Весь земной шар!» (вместо его «родных» двух аршин земли под могилу). Вот только мотивация не совсем здоровая – этому идеалу не столько мир нужен, сколько – убежать из России. И с другой стороны – именно ведь отсюда эта отмеченная массой и исследователей, и писателей «безбытность» русского человека, наша знаменитая грязь и разруха во всем. А так же – не менее знаменитая ХАЛТУРА, «и так сойдет». Помню свое юношеское впечатление от деревенских заборов в северной деревне где-то в Тюменской области. Заборы извивались самым причудливым образом и местами почти лежали на земле, а не падали полностью только потому, что были подперты разнокалиберными кольями, также явно подобранными по принципу «какие под руку попались».  Казалось бы – ну если забор до такой степени уже «устал» и почти лежит на земле – может, его надо как-то «того»? Переставить заново? Обновить? Сделать новый? Но – нет. Зачем? Подпер его где-то подобранной палкой – ну, стоит же как-то, не падает. Потом еще подпер, еще… Зрелище все более сюрреалистическое – но русский человек как правило равнодушен к пустому эстетству. Стоит еще? Ну и ладно, сойдет. Русские люди дружно и как будто слаженно не заморачиваются по поводу мест, в которых живут они сами и их дети – почему? Именно потому, что воспринимают всё окружающее как «временное», а самих себя – как «вахтовиков». Зачем корячиться – МЫ ЖЕ ЗДЕСЬ НЕ БУДЕМ ЖИТЬ. И этому настрою ничуть не мешают факты вроде тех, что так живут поколения, одно сменяет другое, и всё остаются на том же «временном» месте… Дело в том, что « и мои дети останутся жить здесь» говорить НЕ ПРИНЯТО. Это как в доме повешенного заговорить о веревке. Все, понятно, допускают и даже знают, что «скорее всего да» - то есть и дети останутся и состарятся здесь, в провинциальном рай- или облцентре – но так говорить жестоко, это как сказать о будущей болезни. «Остаться там же» - это для русского человека признак жизненной неудачи! Поэтому лучше все ж давайте верить в «переезд к морю». И, в частности, ПОЭТОМУ русские люди в массе так равнодушны к тем же местным выборам. Да и вообще выборам (на местные выборы в России стабильно никогда НЕ ходят 80-90% населения). Резон тот же, иррациональный – «а зачем?» Какая разница, кто такие депутаты и чем разные кандидаты в мэры или губернаторы отличаются друг от друга? Какой толк разбираться в их «программах»? На «программы» в равной степени наплевать и соискателям должностей, и самим избирателям. Причина та же – людей мало интересует их вахтовый поселок. Они не собираются ЗДЕСЬ оставаться, и уж точно не хотят такой участи своим детям. Вы спросите – а что ж Москва? Вот же есть Москва, в которую вбухиваются циклопические даже по меркам мировых столиц средства; Москва ведь правда похорошела при Собянине? Вот же пример города, «откуда не хочется уезжать»?! На самом деле и на Москве, сколько бы еще десятков миллиардов и еще сотен станций метро не заложил в ней Собянин – лежит ровно то же проклятие. Нетрудно заметить, что нерусский «оленевод» Собянин обустраивает Москву в меру своего разумения и в полном соответствии с мировыми тенденциями… как свою усадьбу. Громадные бюджеты Москвы – такая же причуда барина, как и «недофинансирование всего» в прочих российских городах, все вместе тратящих на свое благоустройство меньше, чем одна столица РФ. Общее тут то, что всё происходит помимо собственно жителей городов, остающихся в массе полностью безучастными как к разрухе, так и к «московскому процветанию». В чем-то Собянина хочется даже пожалеть: он превращает Москву в «лучшую столицу Европы» (а то и мира!) – не понимая, что всё это мартышкин труд. Как бы он ни старался – Москва для русских все равно остается городом транзитным, «трамплином в лучший мир» - но не конечной точкой. Проклятие России – ее климат и ее географические особенности местоположения – не компенсируют – с точки зрения русских же людей – никакие вложения. Русским людям не нравится в России – москвичам не нравится в Москве. Да, тысячи провинциалов со всего СНГ ломятся в Москву, хоть тушкой, хоть чучелом – но это не мешает ей оставаться городом-вахтой. Временным пристанищем. Из-за проклятой «временности» в России не работает демократия – не работала даже тогда, когда она еще была. Нет серьезного отношения к выборам. Из-за этого же отношения «как к вахте» в России нет и, скорее всего, невозможна никакая экономика. «Найти что вывезти, продать за валюту и уехать в домик у моря» - вот был и есть девиз сразу у двух сословий, и у предпринимателей, и у чиновников. Делать что-то в России НАДОЛГО – нет смысла. Причина – «здесь плохо, нам здесь не нравится». И дело здесь, по всей видимости, вовсе