– И все же вы долго были вместе, – не без упрека бросил Александр.

Каспар обернулся к нему.

– Ты ревнуешь меня к мертвой? – Он улыбался, но брови его изогнулись от жалости.

Не будь Александр ошарашен этим напоминанием, он бы скрылся под одеялом с головой. Однако отступать он и не думал: всякая женщина или мужчина, хоть раз бросавшие на Каспара вожделеющий взор, вызывали необъяснимый гнев. Тревожные мысли о том, как много их было в жизни Каспара, будили в нем бешенство.

– Твои глаза как зеркала души. Ну же, Александр. В этом нет никакого смысла.

– Знаю. И все равно я их всех ненавижу. – Лишь признавшись в этом, Александр осознал, какую детскую глупость сболтнул. Разве будет взрослый парень говорить такое?

Каспар покачал головой, не переставая улыбаться.

– Я замечал, что в тебе есть темная сторона, но не думал, что она начнет проявляться так явно.

– Прости. Мне очень неловко. – Взгляд Александра моментально сделался грустным. – Ты, наверное, разочарован.

– Ни в коем случае. – Каспар придвинулся к нему чуть ближе и погладил по щеке. – Большинство хоть раз испытывало нечто подобное. Самое главное – понимать, что все это ерунда и не стоит твоих переживаний.

– А ты испытывал такое?

– До тебя я не любил так сильно, чтобы знать об этом чувстве.

Уголки приоткрытого рта короля дернулись в улыбке, и на щеках проявились незаметные ямочки.

– Так что будь спокоен. Все хорошо. – Каспар уперся локтем в постель, поцеловал его в лоб и лег рядом так, что они касались друг друга плечами. – Когда все закончится, мы вместе уедем, и ты начнешь жизнь сначала.

Александр положил голову ему на грудь.

– Если смогу смириться с тем, что оставлю после себя. Спокойной ночи.

Он почувствовал, как его медленно, растягивая момент, целуют в макушку, и услышал:

– Спокойной ночи.

Король уснул удивительно быстро: день изрядно вымотал его. Но Каспар еще долго лежал, уставившись в потолок, снедаемый размышлениями об их будущем.

Анджеллина рассказала матери все: о ЗНР, «живом» ядре, заточенном в ее преображенном теле, непереносимом изнуряющем чувстве вины за мучения Саши в плену врага, а закончила тем же, с чего начала, – остаться в стороне у них, делиуарцев, нет никакого права.

Внимательно выслушав дочь, обескураженная Лавиния отдала приказ о подготовке армии, оповестила парламент Делиуара о своем скором возвращении и попросила сообщить о заключенном по умолчанию союзе с Германской империей Дирку Марголису – фактическому владельцу всей страны, ее представителю на Мировом Совете и одновременно с тем хозяину Совета. Тем не менее Марголис, отдав предпочтение роли наблюдателя, отправлял на все собрания от своего лица родственниц.

Благодарить Сашу перед дочерью Лавиния не спешила: кто знал, выдал ли он противоборствующей стороне, где находится Сердце ЗНР? И все же ее взгляд в редкие моменты, когда тот случайно падал на германского принца, спящего и бессильного, смягчался и был преисполнен большого уважения и искренней признательности.

Лавиния улетела в Делиуар поздним вечером, Анко и Астра вернулись в замок Клюдеров, а Анджеллина осталась вместе с телохранительницей в больнице на ночь присмотреть за Сашей. Так или иначе, ночь для них всех обещала быть бессонной.

Информация о введенных в Куксхафен германских сухопутных войсках просочилась в крупные СМИ. Первая танковая дивизия, входившая в силы быстрого реагирования Бундесвера, прибыла на пляж Дунен, куда, согласно переданному Сашей плану, направлялся враг. Пугающим для Бундестага стало то, что, несмотря на слитую программу захвата страны, Великобритания не спешила менять курс, чтобы избежать лишних потерь: их подводные лодки следовали по изначально заданному курсу.

– Может, они не знают о том, что мы предупреждены? – спрашивала Верена Краузе.

В кабинете председательницы Бундестага над круглым столом в воздухе повисла объемная карта моря. Красная точка, символизировавшая силы врагов, медленно подползала к германским сухопутным границам.

Карла Шварц сидела в своем круглом кресле, обитом искусственной кожей. Ее тонкие брови сошлись на переносице, отчего морщины на высоком лбу выступили так явно, точно она постарела на десять лет. Влажно кашлянув в кулак, она монотонно заговорила:

– Если у них тоже есть доступ к спутникам, они уже знают о войсках, поджидающих их на берегах Куксхафена.

– То есть…

– Они хотят бойни. Уверены, что без труда выиграют. Самоуверенные ублюдки, – выплюнула Карла последние слова и вновь откашлялась. – Простите за прямоту, госпожа канцлер.

– Хотят нас напугать. – Верена наворачивала круги вокруг стола. – Если они доберутся до военной базы «Браун»…

– Даже если доберутся, со Второй мировой никто не вел в ней никаких разработок. А те средства обороны, что остались, давно устарели.

– Но не утратили боеспособности. Оттуда нужно срочно все вывезти. Или уничтожить.

– У нас не осталось времени. – Карла включила на панели стола датчик примерного отсчета времени до прибытия британских войск. – В шесть утра они уже начнут подплывать к нашим берегам. Осталось чуть больше пяти часов.

– Хоть Саша нас и огорчил прогнозами, думаете, у нас есть шанс на победу?

– В войне в целом?

– Хотя бы в битве за Куксхафен.

Карла надела очки с прямоугольными линзами.

– Пришел отчет от инженеров с первыми результатами исследования схем горгонов. – Из ее костлявой груди вырвался обреченный вздох. – Если коротко, то мы перед ними беззащитны.

Верена опустила напряженные плечи. Попытки связаться с британским правительством с намерением хотя бы узнать условия прекращения огня закончились провалом – их просто не заметили.

– Они твердо намерены завладеть ЗНР, – рассуждала она. – А что, если мы уничтожим компьютер?

Карла задержала на ней задумчивый взгляд с толикой осуждения. Понизив голос, она ответила:

– ЗНР – слишком ценный проект для нашей нации. Он стоит того, чтобы за него бороться.

– Нашу нацию могут стереть в порошок из-за него.

– Думаете, уничтожив ЗНР, мы что-то изменим? Лишь разозлим их еще больше. К тому же, как я поняла, ценен не компьютер, который можно отстроить заново, а ядро. Но Саша вряд ли поделится с нами хоть какой-то информацией о нем.

– Из ваших неутешительных слов я делаю вывод, что вы смирились с поражением.

Карла встала с места.

– Я никогда не скажу это Бундестагу, да и вообще хоть одной живой душе. Но раз мы откровенничаем… У нас нет союзников, армии, которая могла бы хотя бы поравняться с ними, нет военной техники, способной дать отпор их горгонам. Только чудо поможет нам.