Играла музыка, и Крис пригласил меня на вальс — танец, которому я научила его много лет назад.

— Ты все еще танцуешь именно так? — поддразнила я его.

Он сдержанно улыбнулся.

— Ничего не могу поделать: все танцевальные способности достались тебе, а умственные — мне.

— Замечания вроде этою могут убедить меня в том, что у тебя и умственных нет.

Он опять засмеялся и притянул меня к себе.

— Кроме того, чтобы завоевать девушку, мне совсем не нужно танцевать и становиться в позы. Только посмотри на свою подружку Иоланду. Она настоящая красавица, весь вечер не спускает с меня глаз.

— Она не пропускает ни одного хорошенького юношу, так что не очень-то обольщайся. Если ты захочешь, она переспит сегодня с тобой, а завтра — с кем-нибудь другим.

— Ты тоже такая? — бросил он в ответ, зло сузив глаза. Я улыбнулась и подумала, что нет, я такая, как мама: милая, но холодная, умеющая управлять мужчинами, или по крайней мере учусь быть такой. Чтобы доказать это, я оглянулась на Пола, может он подойдет и разобьет нас. Пол тотчас поднялся на ноги, прошел через весь зал и забрал меня от Криса. Мой брат поджал губы и направился прямо к Иоланде. Через пару минут они исчезли.

— Наверное, потанцевав с Джулианом, ты думаешь, что у меня вся ловкость в руках, а ногам ничего не осталось, — сказал Пол, который танцевал лучше Криса.

Когда музыка стала быстрее, он не сбавил темпа и плясал, забыв про свою солидность, как обычный студент.

— Пол, ты просто замечателен! Он засмеялся и сказал, что молодеет со мной. Было так здорово видеть его спокойным и расслабленным, что я никак не могла перестать танцевать.

Кэрри и Хенни чувствовали себя уставшими и не в своей тарелке.

— Спать хочу, — пожаловалась Кэрри, потерев глаза. — Нельзя ли сейчас лечь?

Было уже около двенадцати, когда мы с Полом привез— ли Кэрри и Хенни в гостиницу, а потом мы сидели в тихом итальянском кафе и смотрели друг на друга. Он все еще носил усы, не аккуратные франтовские усики, а пышные усы, прикрывавшие его чувственный рот. Он набрал несколько фунтов, но это совсем его не портило. Он протянул руки через стол и забрал мои ладони в свои, а потом прижал их к лицу и потерся об них щекой. И все это время глаза его спрашивали меня о чем-то, вызывая на вопрос меня.

— Пол, ты нашел кого-то еще?

— А ты?

— Я первая спросила.

— Я никого не искал.

От этого ответа сердце мое забилось сильнее, потому что это так давно длилось, и я так его любила. Я смотрела, как он расплачивается по счету, берет мое пальто, подает его мне, потом передает свое пальто мне, чтобы я подала ему. Наши взгляды встретились, и мы бросились вон из ресторана к ближайшей гостинице, где зарегистрировались, как мистер и миссис Пол Шеффилд. В комнате с темно-красными стенами он стал так медленно раздевать меня, что я была совсем готова еще до того, как он опустился на колени и стал меня обцеловывать всю. Потом он прижал меня к себе, нежно обнял, гладил и ласкал до тех пор, пока мы опять не стали одним целым.

Когда мы наконец утомились, он провел пальцем по моим губам и нежно-нежно на меня посмотрел.

— Кэтрин, я действительно имел в виду то, что написал в гостиничном журнале, — сказал он, ласково меня целуя. Я смотрела на него и не могла поверить.

— Пол, не дразни меня.

— Я тебя не дразню, Кэтрин. Я так скучал по тебе. Я понял, каким дураком был, отказывая себе и тебе в возможности обрести счастье. Жизнь так. коротка, что времени на сомнения нет. Теперь ты ищешь удачи в Нью-Йорке; я хочу быть с тобой рядом. Я не хочу, чтобы мы прятались за спиной Криса, я не хочу думать о сплетнях городских кумушек. Я хочу быть с тобой, с тобой навсегда, я хочу, чтобы ты была моей женой.

— О, Пол, — зарыдала я, бросаясь к нему на шею, — я буду любить тебя вечно, клянусь! — Из глаз моих не! переставая текли слезы, это было такое облегчение, что он наконец предложил мне стать его женой. — Я буду самой лучшей женой в мире! — И я верила в это.

Мы не спали в ту ночь. Мы строили планы, мечтали, как все будет, когда мы поженимся. Я останусь в труппе, как-нибудь все устроится. Нашу радость омрачала только мысль о Крисе. Как сказать ему об этом? Мы решили подождать до Рождества, когда я приеду в Клермонт. До этого я должна была держать свою радость втайне, прятать ее от мира, чтобы никто не догадался, что я собираюсь стать миссис Пол Скотт Шеффилд.

Это была осень моего счастья, осень зарождавшегося успеха, осень моей любви с Полом. Я думала, что моя судьба мне подвластна, я позволяла ей задерживать меня, ведь я была свободна и шла своим путем. Уже на полпути к вершине. Мне нечего было теперь бояться, совсем нечего. Я не могла дождаться, когда же я наконец смогу сообщить миру о своей помолвке с Полом. Но пока я хранила свой секрет. Я не сказала никому — ни Джулиану, ни мадам Золте, мне нужно было выиграть время, убедиться, что все идет так, как хочу я. Именно сейчас мне нужен был в партнеры Джулиан, точно так же, как я была нужна ему. И мне нужна была мадам Золта, нужна для полной уверенности в себе. Если бы она узнала, что я выхожу замуж, а этого она очень не одобряла, она перестала бы давать мне главные партии, могла бы решить, что я отрезанный ломоть и не стоит тратить на меня время. А мне все еще было нужно стать знаменитой. Мне нужно было доказать маме, насколько я лучше нее.

Теперь, когда нам с Джулианом сопутствовал успех, мадам Золта стала платить нам больше денег. Как-то в субботу утром Джулиан прибежал ко мне в большом возбуждении, подхватил меня на руки и стал кружить.

— Знаешь что? Старая ведьма сказала, что я могу купить ее кадиллак и выплачивать по частям. Кэти, машине всего Два с половиной года! — По его лицу блуждала мечтательная улыбка. — Конечно, я всегда надеялся, что мой Первый кадиллак будет новенький, но когда хозяйка труппы боится, что ее лучший танцовщик может пе рейти в другую труппу и увести с собой ее лучшую балерину, как она может отказываться отдать свой кадиллак почти что даром?

— Шантажист! — крикнула я. Он засмеялся, схватил меня за руку и потащил смотреть его новую машин припаркованную перед входом. У меня перехватило дыхание, такая она была новенькая!

— О, Джулиан, она прелестна! Твой шантаж ничего бы не дал, если бы она не захотела отдать именно тебе своего любимца, она знает, что ты будешь с ним нянчиться, и никогда, никогда не продавай его!

— Ой, Кэти, — его глаза блестели от непривычных ему слез, — неужели ты не понимаешь, почему я тебя люблю? Мы так похожи! Ну, неужели ты не можешь полюбить меня хоть немного?

Он гордо распахнул передо мной дверь, награждая привилегией стать первой девушкой, проехавшейся в его первом кадиллаке.

Это был безумный день. Мы проехали от Центрального парка до самого Гарлема, по мосту Джорджа Вашингтона и назад. Шел дождь, но мне было все равно. В машине было тепло и уютно.