ела и спала. Казна как могла подбадривала ее, но все ее попытки были тщетны. Писем от Аполлона Ивановича Венера Петровна давно не получала, и это еще более усугубляло ее состояние. Листья с деревьев почти облетели, уже несколько морозных ночей покрыли реки и озера пока что тонким, хрупким льдом. Уже солнце к обеду не очень высоко поднималось над горизонтом. Птицы с гомоном в тихие дни пролетали куда-то далеко, и она, провожая их сухими печальными глазами, почти что бредила, улетая в мыслях туда за стаями, где может быть, так же страдал ее любимый. Казна, видимо, по согласованию с руководством «ЗП» переселила Венеру Петровну к себе и, пытаясь хоть чуть-чуть поправить ее состояние, добилась перевода Венеры Петровны к себе на кухню. Работа на кухне для обеих не представляла никаких трудностей. Они только номинально числились посудомойками, практически весь процесс мойки осуществлялся двумя молоденькими воспитанницами и одной машиной. Постепенно в тепле и достатке Венера Петровна стала поправляться, а Казна продолжала ее опекать.

* * *

В один из морозных дней беглецы вышли к реке. Стремнина из-за быстрого течения еще не успела покрыться льдом, хотя весь берег и с той, и с другой стороны имел на первый взгляд довольно прочное ледяное покрытие. Они находились в движении уже более двух недель. Скудное подножное питание серьезно уменьшило скорость преодоления лесных просторов. Одежда немного поистрепалась, а вот обувь требовала постоянного внимания. Приходилось ремонтировать ее изощренными способами с применением кусков ткани от одежды и каких-либо гибких веток, коры и жгутов, изготовленных из травы. Они обросли, лица осунулись, усталость чувствовалась во всем, даже в общении. Разговоры стали редки. Несложные вопросы и ответы превратились в норму общения. Чаще обычного приходила одна и та же мысль — лечь и больше не вставать, заснуть и не проснуться.

Река была красива своим простором и могучим поворотом вокруг гранитной скалы и, несмотря на смертельную усталость, они довольно долго любовались этим неожиданно открывшимся пространством нетронутой природы. Профессор первым прервал их молчаливое созерцание. Было решено продвинуться вверх по реке в поисках возможного перехода ее по льду. Переход обнаружился довольно быстро, за поворотом река разливалась, и середина ее была покрыта льдом. Осторожно при помощи длинных жердей, изготовленных из молодых тонких сосен, они благополучно перебрались на другой берег. Отдышавшись, беглецы заметно улучшили свое настроение — они преодолели весьма успешно первое серьезное препятствие на своем пути. Теперь им речные преграды не будут казаться такими непреодолимыми, но новое испытание ждет их еще впереди — холод. Пока что в эту пору морозы беспокоили их только ночью, когда, греясь у костра, части тела, не обогреваемые теплом огня, подмерзали основательно. Днем мороз ослабевал, и в движении холод почти не чувствовался.

После небольшого привала и поедания вчерашних запасов сырых грибов и ягод путники двинулись дальше. С тех пор как они покинули «ЗП», выдерживая выбранное направление, по оценкам профессора, они прошли двести пятьдесят, триста километров, достаточное расстояние для того, чтобы серьезно задуматься над целью своего похода — обустроиться в дебрях и жить отшельниками или двигаться дальше, полностью вверившись случайностям судьбы. Наверное, каждый из них думал об этом, но обсуждать эту тему им почему-то не хотелось.

Километра через два Аполлон Иванович остолбенел от увиденного — в низине, метрах в пятидесяти от него, среди камней, штук пять серых собак возились вокруг разодранной туши какого-то большого животного. «Волки», — прошептал внезапно остановившийся профессор. Волки заметили их и прекратили свое пиршество. Вожак, самый крупный из них, оскалился и не двигаясь смотрел в сторону пришельцев. Это противостояние длилось минуты три, а затем профессор, видимо, не выдержав напряжения, сделал шаг навстречу вожаку. Подражая профессору, Аполлон Иванович сделал то же самое. Вожак перестал скалиться, но с места не сдвинулся. Его застывшая фигура говорила о готовности совершить любые действия в защиту добытой еды и стаи. Профессор и Аполлон Иванович инстинктивно понимали, что слабость волка в их терпении и мужестве, и еще они понимали, что малейшее появление страха будет их поражением. Они синхронно сделали еще один шаг в сторону стаи. Волки не уходили, по их напряженным позам было ясно — шансы обеих сторон пока что равны. Люди, не отворачивая лиц и стараясь не моргать, одновременно сделали два шага навстречу волкам, простояв несколько секунд, еще два шага и застыли, ожидая реакции вожака. Вожак как-то неопределенно переступил передними лапами. Уши его чуть шелохнулись, отвлекаясь на какие-то шорохи со стороны стаи. Люди сделали еще три шага навстречу вожаку и опять застыли на полминуты. Профессор шепотом предложил при следующих шагах поднять правую руку вверх для усиления эффекта устрашения и силы. Вожак на это новое движение неожиданно ответил отказом от борьбы. Он отвернулся от людей и, еще грозно оскаливаясь, как бы нехотя, повел стаю в глубину леса. Люди победили. Победили, может быть еще и потому, что волк впервые увидел существо на двух ногах, да и не сильно были голодны эти волки, в отличии от людей. Свершилось чудо — у беглецов оказалась добротная еда на несколько дней, а может быть и недель вперед. Они кухонным ножом разделали тушу. Наелись до отвала сырого мяса, часть еды заготовили впрок, но как ни старались, все съестное взять с собой не смогли, слишком тяжелым оказался груз.

* * *

Осень заканчивалась морозами и свежевыпавшим снегом. Снег за ночь накрыл все вокруг. Свежая белизна неожиданно радовала глаз. Лес преобразился из серо-зеленого, темного и невзрачного в ярко-белые кружева, пронизанные желтыми, сверкающими лучами низкого солнца.

У Венеры Петровны благодаря покровительству Казны появился шанс на пересмотр ее проступка, да еще до нее дошли слухи, что директор фермы, то ли раскаялся, то ли умом тронулся, объявив в письменном заявлении о ее невиновности. Теперь Венера Петровна вся в ожидании положительного поворота в своей судьбе писала радостные письма Аполлону Ивановичу и через свою покровительницу отправляла их открытой почтой минуя цензуру. Ответных писем не последовало.

Ближе к Новому году к руководству «ЗП» поступила депеша, означавшая, что воспитанницы (в депеше указывались фамилии и имена Казны и Венеры Петровны) подлежат освобождению от дальнейшего перевоспитания в связи с пересмотром их проступков. Обе бывшие воспитуемые возвращались в родные места в комфортабельной машине, которую высокий покровитель прислал за Казной.

Жилье, когда в нем не живут более года, стареет и хиреет, как человек без общения в одиночестве. Пыль покрывшая все предметы, придавала квартире некую нереальность. Случайно брошенная или забытая