Через Гибралтар Бьорн и Хастейн провели свой флот в Средиземное море. Хотя викинги до тех пор в Средиземноморье не появлялись, пиратство здесь было вполне в обычае: и Франкия, и Италия страдали от постоянных набегов арабских и берберских пиратов, гнездившихся в Северной Африке. Сначала норманны высадились на африканском берегу, в Накуре, недалеко от нынешней Мелильи. Местное ополчение недолго сопротивлялось и скоро обратилось в бегство. Викинги мародерствовали в городе неделю, захватив, кстати, гарем местного правителя, который потом выкупил кордовский эмир. Кроме того, норманны захватили нескольких черных африканцев, которых называли blámenn («синие люди»): вероятно, рабов, доставленных в Северную Африку арабскими работорговцами. Чернокожие показались викингам такой экзотикой, что некоторых из них они оставили при себе. В конце концов продали и этих: черные невольники оказались в итоге в Ирландии. От Мелильи Бьорн и Хастейн поплыли вновь в Испанию, поразбойничали на побережье Мурсии, затем на Балеарских островах. Оттуда пустились вдоль Средиземноморского побережья Иберии на север, разграбили Нарбон, после чего разбили зимний лагерь на острове в Камарге, болотистой дельте Роны. Весной Бьорн и Хастейн прошли более 150 км вверх по Роне, разорив Ним, Арль и Валанс. Но, потерпев поражение в битве от франков, предводители норманнов сочли за лучшее вернуться в открытое море и взять курс на восток, вдоль Лазурного берега в Италию.

Нормандский монах Дудо Сен-Кантенский оставил красочный, но, несомненно, легендарный рассказ о том, как Бьорн и Хастейн высадились в лигурийском порту Луни, приняв его за Рим. В римский период Луни относительно благополучно жил за счет экспорта белоснежного каррарского мрамора из Апуанских Альп, но в IX в. там осталась, в сущности, просто большая деревня, и, глядя на жалкие руины, дошедшие до нас, трудно представить, чтобы кто-нибудь мог принять ее за Рим. Но не будем портить красивую историю. Жадные до славы норманны твердо вознамерились захватить самый знаменитый из городов мира. Видя, что его стены слишком крепки, Хастейн решил проникнуть в город хитростью. Послы викингов пришли к горожанам и рассказали, что они изгнанники, нуждающиеся в провизии и приюте для больного предводителя. Явившись во второй раз, послы сообщили, что их предводитель умер, и просили разрешения войти в город и похоронить его по-христиански. Ничего не подозревавшие горожане согласились, и траурная процессия с гробом вступила в город и дошла до кладбища, где Хастейн, совершенно живой и в полном вооружении, выскочил из гроба и зарубил городского епископа. Поднялась суматоха, и викинги быстро захватили город. А когда Хастейн узнал, что его неверно осведомили и это совсем не Рим, от разочарования он приказал вырезать все мужское население города. Эту историю нормандские авторы пересказывали много раз, приписывая ту же самую уловку своим более поздним правителям: Роберту Гвискару, Боэмунду из Таранто и Роджеру I Сицилийскому. Можно заключить, что средневековых вояк хитрость восхищала не меньше, чем отвага и ловкость в бою.

После Луни викинги прошли еще 96 км вдоль тосканского побережья до устья Арно, разграбили Пизу, а потом, поднявшись по реке, – город-крепость Фьезоле невдалеке от Флоренции. Затем норманнский флот пропал на год. Вероятно, Бьорн и Хастейн где-то перезимовали и отправились на восток, к Византийской империи. Позднейшие арабские и испанские источники утверждают, что викинги нападали на Грецию и Александрию. Если так, то, скорее всего, это и был флот Бьорна и Хастейна.

Вторично он объявился в Испании в 861 г., когда викингам пришлось вновь проходить Гибралтар, на сей раз в обратном направлении, по пути домой. Ширина пролива всего 14 км, так что возможности проскользнуть незамеченными у викингов не было, и флот эмира поджидал их. Из оставшихся у Бьорна и Хастейна 60 кораблей от засады мавров ушли лишь 20. Должно быть, Бьорн и Хастейн не знали, что в проливе постоянно присутствует сильное поверхностное течение из Атлантики в Средиземное море. Во время Второй мировой войны в Средиземное море вошли незамеченными 62 немецкие подлодки, двигаясь в подводном течении с застопоренными машинами. Но ни одной не удалось пройти через Гибралтар обратно, против течения. Бьорн и Хастейн столкнулись с той же трудностью: пока они медленно преодолевали течение, мавры успели перехватить их.

После этого разгрома Бьорн и Хастейн не пали духом и по пути домой продолжали грабить. Покидая испанские воды, они высадились в небольшом христианском королевстве Наварра и разграбили Памплону. Им даже повезло захватить самого короля Гарсию I и получить за него выкуп – неслыханную сумму в 70 000 золотых динаров (приблизительно 308 кг золота). Уцелевшие в походе викинги вернулись в 862 г. домой сказочно богатыми. Бьорн и Хастейн после этой кампании разделились. Бьорн поплыл в Данию, видимо с намерением использовать богатство и авторитет в борьбе за датский трон, но не добрался туда: потеряв после кораблекрушения все, умер во Фризии. Хастейн же остался на Луаре: его ждала долгая и успешная пиратская будущность.

Своим дерзким походом Бьорн и Хастейн снискали славу легендарных полководцев, но за это им пришлось уплатить чрезвычайно высокую цену: меньше третьей части воинов, три года назад отправившихся под их началом в плавание, вернулись домой. Видимо, это заставило других викингов призадуматься: хотя нападения на Пиренейский полуостров продолжались до начала XI в., в Средиземноморье норманны больше не ходили. Гибралтарский пролив – узкие ворота, которых не миновать, если нужно выйти из Средиземного моря, – оказался слишком опасным для них. Мавры отбили крупные набеги в 889, 912–913, 966 и 971 гг. В 889 г. пираты дошли до самой Севильи, пока их не разгромили, как и в первый раз, на полях Таблады. Уцелевшие норманны осели в окрестностях, и многие впоследствии обратились в ислам. Это единственное известное поселение норманнов в Иберии. Должно быть, во время плаваний в Иберию викинги случайно открыли атлантический остров Мадейра. Об этом мы знаем из необычного источника – ДНК мадейрской домашней мыши, которая показывает, что мыши прибыли (вероятно, безбилетниками) на дотоле необитаемый остров из Северной Европы где-то в промежутке между 900 и 1050 гг.

Вероятно, между маврами и норманнами были и вполне мирные связи. В Кордове и берберских государствах имелся большой спрос на франкских, славянских, английских и ирландских рабов, и многие из них попадали в эмират – напрямую или через посредников – через норманнских работорговцев. Молодых мужчин-невольников зачастую ждала кастрация: в исламском мире Аль-Андалус славился как главный поставщик евнухов. В 845 г., после нападения на Севилью, эмир Абд-ар-Рахман отправил к королю маджусов посольство под началом Аль-Газала с дарами королю и королеве. Страну маджусов Аль-Газал описывает как остров в трех днях плавания от материка. Поблизости расположены другие острова, тоже подвластные королю. Перед аудиенцией Аль-Газал особо оговорил, что ему не прикажут преклонять перед королем колена. Это было обещано, но, явившись во дворец, Аль-Газал увидел перед собой такую низкую дверь, что внутрь можно было лишь проползти на четвереньках. Виртуозный дипломат, Аль-Газал вышел из положения, улегшись на спину и протиснувшись в дверь на спине ногами вперед. Хозяев это, вероятнее всего, не разозлило, а подкупило: в такой решимости ни за что не унижаться они, должно быть, отчасти узнали себя. Эмирский посол пришелся по нраву супруге короля по имени Ноуд, и она его соблазнила, заверив Аль-Газала, что маджусы не знают ревности и что женщины у них вольны, если захотят, уходить от мужей. Действительно, скандинавки имели право на развод, однако, что касается ревности, тут желаемое было выдано за действительное. Измена жены обычно становилась для мужа серьезным испытанием, и в отдельных областях Скандинавии обманутый супруг имел право убить и изменницу, и ее любовника, если заставал их в момент прелюбодеяния. Кроме того, Аль-Газал, видимо, принял за королеву кого-то из фавориток. Неизвестно, к какому королю его посылали. Если островом Аль-Газалу показался полуостров Ютландия, то это, возможно, был датский король Хорик. Или же Аль-Газал мог побывать у кого-то из норманнских военных вождей в Ирландии, вероятнее всего, у Тургейса, жена которого звалась Ауд, что не сильно отличается от Ноуд. Цель посольства Аль-Газала также не называется, но можно смело предполагать, что речь шла о торговых делах: о поставке рабов, если он ездил в Ирландию, или о пушнине из северных лесов, если речь идет о Дании.