– Ну, как знаешь, – пожал плечами криминалист. – Я бы тебе лошадку подсказал. Верняк!

– Тебе-то откуда знать?

– У меня нюх! – Полтавин потрогал указательным пальцем свой мясистый нос.

– Тебе ментоловой мазью давно все обоняние отбило! – усмехнулся Самсонов.

– Так не будешь ставить?

– Нет.

– Я подожду до утра, – сказал криминалист, не желая сдаваться. – Позвони, если надумаешь.

– Непременно. Кстати, как там дела с волокнами, которые ты отправлял на анализ?

Полтавин открыл было рот, чтобы ответить, но вместо этого хитро прищурился, словно ему в голову только что пришла какая-то мысль.

– Значит, ты не получил мое электронное письмо? – спросил он.

– Нет, я сегодня в разъездах.

– Ну, тогда угадай, что за волокна. Спорим, скажем… на две штуки! – Глаза патологоанатома азартно заблестели.

– Ты не угомонишься, да?

Полтавин развел руками.

– Хорошо, – вздохнул Самсонов, – я думаю, это волокна бамбука.

Криминалист разразился отборной бранью, заставившей Рогожина вздрогнуть и открыть глаза.

– Как ты догадался?! Все-таки прочитал письмо? Надул меня?

– Нет, узнал про китайскую казнь бамбуком, – Самсонов объяснил.

– Держи. – Полтавин расстегнул комбинезон и достал из кошелька деньги. – Так как насчет скачек? Подсказать лошадку?

* * *

После того как полиция опечатала квартиру Жженовой, Самсонов поехал домой. Было уже четыре часа утра, когда он вошел в свою квартиру.

Сон отбило напрочь, так что надо было как-то скоротать время, чтобы потом отправляться на работу. Старший лейтенант выпил чашку крепкого кофе, принял контрастный душ и засел за компьютер.

Убийца использовал кнут, причем определенной длины, и владел он им, судя по всему, виртуозно. Все это могло стать ниточкой к его личности. Все-таки журналистка заставила его показаться и проявить себя. При этой мысли Самсонов ощутил укол совести: если бы не его интервью, она была бы жива. Но заниматься самоедством времени не было. Полицейский представил растянутую над стеблями бамбука Корчакову. Возможно, она уже мертва и сегодня ее тело будет выброшено в реку, но если есть хоть малейший шанс спасти ее, его нужно использовать.

Кнут, транквилизатор для крупного скота, петухи, мешки из-под картошки, место, где можно устроить теплицу для бамбука – все это наводило на мысли о каком-то ковбое с фермы. Вот он пасет быков, пощелкивая кнутом, а вот убивает женщин и вырезает у них гениталии, чтобы потом зашить в мешок и выбросить в реку.

Самсонов открыл Интернет и набрал в поисковике слово «кнут». Отбросив ссылки, посвященные писателю Гамсуну, он принялся читать, выписывая в блокнот то, что, как ему казалось, может пригодиться. Очень скоро полицейский понял, что знал о кнутах очень мало – в общем-то, просто представлял, как они выглядят.

Оказалось, что во время казни при «правильном» ударе кнут должен был рассекать кожу и мышцы до костей, что служило доказательством того, что палач бьет в полную силу. Постепенно кнут отсыревал в крови и терял жесткость, поэтому после каждых пятнадцати ударов его приходилось менять на новый. А Полтавин сказал, что убийца нанес Жженовой не менее сорока ударов. Что же, он, получается, прихватил с собой несколько кнутов? Или орудовал промокшим в крови? Самсонов задумался. Он постарался представить ход мыслей и действия преступника. Конечно, убийца – не палач и не имеет практики наказания людей битьем. Он не мог знать, что кнут отсыреет. Но при этом пользовался им весьма ловко – значит, регулярно упражнялся. Кто у нас постоянно имеет дело с кнутом? Пастух? Укротитель?

Самсонов принялся читать дальше. Наказание кнутом требовало от исполнителя немалых усилий. За час обычно наносилось от двадцати до сорока ударов. Очень часто экзекуция оканчивалась смертью осужденного. Причем все зависело не от числа, а от силы и способа нанесения ударов. Один палач утверждал, что может тремя ударами убить человека, проникнув кнутом до самых легких. Иногда экзекутор перебивал позвоночник первыми же тремя ударами, а порой даже триста ударов не причиняли наказуемому непоправимого вреда.

Значит, убийца либо владел кнутом не так хорошо, как предполагал Полтавин, либо стремился продлить наказание, и тогда это, наоборот, говорит о его мастерстве. Самсонов решил, что все-таки правильный второй вариант, ведь преступнику пришлось перебить Жженовой позвоночник уже отсыревшим кнутом, а это, вероятно, было совсем непросто.

Старший лейтенант несколько раз перечитал описание составных частей кнута. Что-то ему показалось важным, но он не мог сообразить, что именно.

«Плетеный кожаный ремень круглого сечения разделяется на «тело», «фол» и «крекер». «Тело» изготавливается из полос кожи и утончается к концу, где закрепляется узкий ремень – «фол». К нему же, в свою очередь, крепится состоящий из конского волоса или синтетики «крекер». Рабочую часть кнута обычно вываривали в воске или молоке, а затем высушивали». Какой-то момент в этом отрывке зацепил внимание полицейского, но какой? Самсонов взглянул на часы: шесть тридцать. Надо выпить еще кофе, решил он и отправился на кухню.

Где-то на пятом глотке полицейский сообразил, что привлекло его в описании кнута: конские волосы! Их использовали для изготовления «крекера», а Полтавин говорил, что в ранах обнаружили какие-то волосы. И Самсонов был готов побиться об заклад, что они окажутся конскими. Он даже на миг испытал желание позвонить криминалисту и предложить пари, но сдержался.

Что ж, теперь оставалось лишь выяснить, кто из подозреваемых имеет возможность регулярно упражняться с кнутом. Самсонов отпил кофе и снова нетерпеливо посмотрел на часы: его распирало от охотничьего азарта.

* * *

Самсонов приехал на работу раньше всех.

– Чего ни свет ни заря приперся? – спросил его дежурный, зевавший за стеклом при входе в управление. – Из ваших еще нет никого.

– Я ранняя пташка, – ответил старший лейтенант. – Моих увидишь – скажи, чтобы шли прямо ко мне в кабинет, ладно?

– Заметано, – махнул рукой дежурный.

Самсонов прежде всего связался с вокзалом, чтобы выяснить, уехал ли в Москву Симохин. Пришлось ждать минут двадцать, прежде чем ему ответили, что данный пассажир зарегистрировался и сел в поезд, а сошел с него в Москве.

Повесив трубку, старший лейтенант некоторое время сидел, обдумывая факты, которыми располагал. Круг подозреваемых одновременно и сужался, и расширялся – этот процесс казался бесконечным, но в нем нужно было уловить нужные концы и связать их.

Самсонов снова снял трубку и позвонил Полтавину. Тот был на месте, в лаборатории. Похоже, его команда работала всю ночь, как полицейский и ожидал.

– Как раз собирался тебе телефонировать, – сообщил криминалист, что-то жуя. – Я насчет того волоса. Если угадаешь, чей он, плачу два косаря! Если нет…