Конечно, два-три месяца назад, когда тамплиеры путешествовали бы, как пристало бедным рыцарям Храма Соломона, в белоснежных плащах с красным крестом, у немца даже язык не повернулся бы оскорбить одного из братьев. Но забрызганный дорожной грязью плащ брата Франсуа, измученный вид его коня и собственная непомерная самоуверенность расположили задиру к поиску приключений и, как казалось на первый взгляд, легкой славы.

Молодой храмовник под одобрительные взгляды сержантов и азартные возгласы простолюдинов, ожидавших отправки парома, не обнажая доброй стали, отправил баварца попить мутной и серой рейнской водицы. А когда забияка выбрался на берег, промокший и жалкий, хлюпающий водой в сапогах, но горевший жаждой мести, схватился за меч, изрубив в щепу щит баварца, искорежив кованый нагрудник и так сплющив топхельм[95], что вряд ли какой-либо кузнец возьмется чинить его даже за самое щедрое вознаграждение.

Конечно, брат Жерар отругал молодого храмовника – совершенно ни к чему привлекать внимание и оставлять за собой следы в виде сплетен и пересудов. А после кинул несколько турских грошей паромщику, чтобы тот принял участие в дальнейшей судьбе покалеченного баварца.

Зато к вечеру того же дня, благодарение Господу, мэтр Грамбло встал на след уходящего обоза. Какие методы использовал алхимик для поиска, де Виллье не знал, да и знать не хотел. Может, естественно-научные, основанные на тонком и глубоком знании материи и веществ. А быть может, прибегал к чернокнижию, заклинаниям, почерпнутым из «Каббалы» или «Некрономикона»? Брат Жерар в молодости немного увлекался алхимией, но не достиг значительных успехов на этом поприще, предпочитая находиться в гуще событий орденской жизни, сражаясь или обустраивая новые комтурства, а не корпеть в лабораторной тиши и уединении. От старого увлечения сохранился лишь непреходящий интерес к естественно-научным и оккультным трактатам, которые он с завидным рвением собирал в Сирии и Палестине, пополняя библиотеку Ордена.

Хотя Жак де Моле считал его настоящим знатоком древнего знания и частенько поручал щекотливые дела, связанные с привлечением на сторону Храма ученых и чернокнижников. Близость последних к самому Люциферу не смущала магистров – душу, осененную святым крестом, извечный враг не похитит. Кишка тонка, сказал бы Гуго де Шалон, любивший пересыпать речь просторечными выражениями. Впрочем, брат Жерар и сам считал, что власть Сатаны над человеческими душами сильно преувеличена фанатичными монахами. Мудрый или святой человек вполне способен победить дьявола и даже поставить его на службу для собственной пользы.

Мэтр Грамбло тоже не распространялся о том, как достиг искомой цели. Просто сказал, что почувствовал легкий след брата Эжена д’Орильяка. Точнее, не его, а той невидимой завесы, которой он прикрывал уходящий на восток обоз. Не вдаваясь в подробности, алхимик объяснил, что брат Эжен использует полученные из мусульманских книг знания. Скорее всего, «Некрономикон» Абдуллы Альхазреда, прозванного безумным арабом. Заклиная таких демонов, как Гамор, Вуал и Заган, опытный ученый может набросить покров невидимости на себя или даже на сопровождающих его людей. При условии, конечно, что отряд не растягивается по дороге, как коровье стадо, возвращающееся с выпаса.

Это нечто сродни чародейству, но в должной мере им не является – ведь ученый заставляет трудиться за себя демонов. Колдуют они, а человек лишь следит за результатом, не допуская последствий, которые могли бы пойти во вред. Не всякий ученый способен подчинить сразу трех демонов, что свидетельствует о немалой силе знаний и мудрости брата Эжена. «Не зря де Моле уговаривал лангедокца д’Орильяка прервать высокоученые занятия в Дамаске и спешить в Париж, – подумал де Виллье. – Достойный заклинатель демонов… Интересно, если дело дойдет до схватки, сумеет ли он обратить нечисть против нас?» Сейчас отряд де Грие идет, не особо скрываясь, но вместе с тем невидимо для случайных прохожих. Просто на него смотрят и не видят. Как на затаившегося в палой листве зайчонка, как на сложившего крылья мотылька. Взгляд скользит мимо, не задерживаясь. Очень удобно…

Дальше мэтр Грамбло сказал, что у всякого яйца есть тупая и острая стороны. То, что хорошо и помогает против простолюдинов или отводит глаза простых вояк, для опытного и ученого противника – маячок. Как собака идет по следу «верхним чутьем», так и он пойдет по следу брата Эжена. Достаточно будет призвать на помощь Мардука[96], повелителя всех демонов, и действовать именем его, повелевая не чинить препятствий.

И призвал, и повелел, и пошел…

Признаться, противостояние с д’Орильяком давалось Грамбло нелегко.

«Это еще он не знает, что ты по его следу идешь», – злорадно думал брат Жерар, в мыслях принимая сторону собрата, а не соратника. А на деле помогал алхимику, как мог. Главным образом, содействие его заключалось в подсказке наиболее удобных путей. Он ведь частенько бывал на востоке. Не в Святой земле, где жарко и сухо, где бесчинствуют сарацины, зато ночной бриз напоен неземными ароматами и исполнен свежести. А на этом востоке, диком и варварском. Где гордые и заносчивые поляки спорят с братьями-тевтонами, где носятся на резвых конях смуглые и чернявые мадьяры с кривыми саблями, где литовские князья мечутся между схизмой и истинной верой и никак не могут определиться, где дикие русы летом и зимой ходят в медвежьих шубах и шутки ради ломают шеи диким быкам, где пришедшие издалека узкоглазые кочевники осели всерьез и надолго, наводя ужас на западные королевства, – многим ныне живущим рыцарям отцы и деды рассказывали о битвах при Лигнице и Олоомуце. Теперь, мысленно поставив себя на место брата Антуана и брата Рене де Сент-Клэра, он мог с завидной достоверностью предугадать, какой они выберут путь. А уж мэтр Грамбло подтверждал, по большей части, или опровергал мнение брата-прецептора.

Шваб-проводник остановился, взмахнул рукой.

– Что? – негромко окликнул его брат Франсуа. Перед походом на Шварцвальд они наслушались множества историй о снежных лавинах, способных похоронить под собой не то что отряд всадников, а небольшой город. Местные жители, кого нужда выгоняла из дому зимой, пересекая горы, старались говорить шепотом – громкий звук мог вызвать эту самую лавину.

– Переправа… Брод! – ткнул пальцем проводник куда-то перед собой.

В сотне шагов скакала с валуна на валун неширокая, но быстрая горная речка. Из тех, что не замерзают даже в самый лютый мороз.

– Другой дороги не мог найти? – возмутился брат Франсуа.

– Как сказали, так и вел… – невозмутимо пожал плечами германец.

– Ты еще пререкаешься? – Молодой храмовник схватился за плеть.

– Перестань! – решительно одернул его де Виллье. – Это та дорога, которая нам нужна. Правильная дорога. Понимаешь?