— Я, — сел я на ковре, встать не было сил.

— Вы арестованы по подозрению в тройном убийстве, — магические наручники замкнулись на моих руках, после того, как меня рывком подняли на ноги.

Ася успела набросить на меня черную форменную майку.

— Я никого не убивал, — спокойно сказал я, повторяясь.

— Мы всё выясним, — пообещали полицейские, волоком утаскивая меня к машине.

Ася бежала за автомобилем до выезда на дорогу, потом, опомнившись, повернула к дому.

Меня посадили не в камеру предварительного заключения, полицейские привезли меня в самую настоящую тюрьму. Видимо, меня посчитали опасным, потому что заперли в крошечной одиночке. Я сел на пол, потому что койки тут не было, и обхватил руками колени. Кто-то взялся за меня по-настоящему.

Знать бы, кто это?

Уже через час-другой, по моим подсчетам, меня стало трясти. Нет, в камере не было по-настоящему холодно, стыло было, и тоска сжимала горло. В душе уже завыли волками ледяные ветры, засверкали молнии, предвещая бурю. Я понимал, что про меня никто не забыл, ждут, когда я сломаюсь и всё расскажу. Не учли простой вещи: мне нечего рассказывать. Я попытался унять наполовину нервную дрожь, утишить бурю, мысленно повторяя колыбельную, которую нашептывал Никитке, когда тот не хотел засыпать.

Лунный свет — дорожка в небо.

Лунный волк — то быль иль небыль.

Ляг, роднуля, на бочок,

Спи, пушистый мой волчок.

Но это и не помогало.

Волки выли в душе, душу заполняла мерзкая ледяная тьма.

Когда я совершенно отчаялся, за мной пришли. Тогда стало легче. Я знал, что надо выстоять, не уронив честь инквизитора на допросе. И тьма отползала прочь.

Кабинет следователя был немного больше камеры, которую я уже начал называть своей. Длинный черный стол поблескивал лаком, с десяток разномастных стульев было понатыкано вокруг него, металлический слегка покрытый ржавчиной сейф торчал якорем в правом углу, окно, закрытое полосками жалюзи, давало мало света, поэтому под потолком сияла, слепя глаза, голая лампочка.

Но всё это стало неважным, когда я разглядел самого следователя, из-за которого жалкий кабинет вмиг стал роскошным номером дорогого отеля.

— Максим? — постарался я сдержать изумление, рвавшееся в возгласе и взгляде.

Это не какой-нибудь чужак-следователь, это мой однокурсник, маг, Максим Разуваев, стало быть, из столицы специалиста прислали. Всё такой же высокий, красивый и уверенный в себе. Он подошел ко мне, снял наручники, обнял, кивком отпуская полицейских, приоткрывших рты.

— Надень-ка, бросил он мне свою теплую куртку, небрежно валявшуюся на стуле. — Тебя взяли, чтобы преступник успокоился. Что я не понимаю, что делающий уверенную карьеру в самом ИнКе капитан инквизиции и не подумает никого убивать. Я понимаю, и другие, — он завел глаза под потолок, намекая, что нами заинтересовались самые высокие чины, — разбираются. Так что не волнуйся, садись и слушай. Все трое магов убиты тобой. Или человеком с твоей внешностью. Изображения убийцы, которые нам удалось снять с посмертных воспоминаний, очень четкие. Но поскольку улик много, они все указывают на тебя, ты не при чем.

— Не такую уж и уверенную карьеру я делаю, — начал я, — всего лишь капитан, а ты уже майор, — я кивнул на полоску на его форменной рубашке.

— В полиции проще, это же не ИнК, — качнул он головой и добавил, — я так рад видеть тебя, Артём, мы все закрутились после окончания, но встретиться хотелось. И вот как пришлось. Идеи есть? Кому ты так сильно успел насолить? Трижды ведь подставили, чтобы уж наверняка.

— Я многим успел прищемить хвост, — вздохнул я, — теперь и не вспомнить всех до одного. Домой хочется. Когда я смогу вернуться, у меня ведь жена, сын и дочь.

— Я слышал, что ты удачно женился, — кивнул мне Максим, — поздравляю, жена-красавица, из хорошей семьи. Но сегодня тебе придется переночевать в камере. Так будет естественнее выглядеть твой арест, и опасно тебе по городу ходить. Вдруг они решат, что мертвый ты будешь самым удобным, навсегда замолчавшим в силу обстоятельств преступником? Пусть они поверят, что подозреваемый, так любезно подставленный ими, у нас уже есть.

— Что-нибудь еще? — уточнил я, вздыхая.

— Склад принадлежит крупной столичной компании, непонятно, почему его разместили в вашей глухой провинции, — проговорил Максим с непередаваемой инотонацией столичного жителя, — ну, - он смутился, — ваш город не такой уж провинциальный, очень красивый, от столицы недалеко.

— Мы попытаемся распутать этот клубок, а сейчас дай телефон, надо позвонить Асе, — протянул я к нему ладонь.

У меня из карманов всё вытряхнули, включая телефон.

— Звони, только три слова, не больше, — протянул он мне дорогую модную модель.

— Ася, со мной всё хорошо, — как только я услышал голос моей родной Аськи, у меня перехватило горло, — я пока в тюрьме, передай начальству, что по подозрению в убийстве остальных работников склада магической энергии. Не беспокойся. Я не виноват.

— Я передам, — голос Аси дрогнул, но я знал, на неё можно положиться.

— Я люблю тебя, что бы ни случилось, — на этот раз Ася слегка хрипела.

— Я тоже, до свидания, — отключился я.

Максим взглянул на меня с искренней завистью.

— Женись, — улыбнулся я, — попадется хорошая, будешь счастлив…

— …попадется плохая, станешь инквизитором, — договорил Максим нашу студенческую шутку и запнулся, словно перед очень высоким порогом.

— Да, не тушуйся ты, это же всего лишь студенческая присказка. Мне досталась хорошая жена, а инквизитором я всегда мечтал стать, — кивнул я ему, вспомнив нашу учебу и жизнь тогда.

Когда мы были студентами, то и не думали, что есть на свете женщина, способная стать для каждого из нас целым миром. Интересно, у Максима есть такая?

— Давай выпьем за это, — отмерший Максим вытянул из сейфа бутылку дорогого коньяка и тарелочку с засохшими бутербродами, — всё равно ты остаешься здесь, а мне надо подумать.

— Голова не будет светлой, — предупредил я, глотая не самый любимый напиток.

Сейчас он согрел меня и успокоил, из-за него сгорели остатки нервной дрожи и последние клочки тьмы.

— В этом деле нужно озарение, — Максим засунул кусок хлеба и колбасы в рот.

После второго бокала я вспомнил, как красавец Максим отплясывал на столе в компании наших однокурсниц, как летали над его высоким лбом светлые кудри, сверкали серые глаза, хорошее было время. Мы были юными, сумасбродными и ничего не боялись.

— А раньше хмель бродил в крови, чтобы рвануть на подвиги, хватало глотка водки, — мечтательно потянулся Максим.