Она попыталась сказать что-то ещё, видя, как губы мужа искажаются в усмешке, но не смогла. То пугающее ощущение нехватки воздуха вернулось с новой силой. Такой, что Тамила, невнятно захрипев, схватилась за горло, с трудом различая сквозь выступившие слезы, как король, мигом утративший спокойствие, бросился к ней.

Худшим качеством, достойным лишь презрения, Итар всегда считал самонадеянность. Куда там жестокости и ненависти до тех глубин бед, в которые можно свалиться, спесиво сочтя себя самым умным и наблюдательным. Тем прискорбнее было найти подобное качество в себе.

То, что магический контур вокруг жены, который он, присмотревшись, мог различить, ещё накануне стал плотнее и ярче, король заметил. Но почему-то счел это знаком, что поглощающий жизненную энергию щит подобным образом реагировал на едва ощутимые попытки Эйдала осторожно раздвинуть силовые линии в попытке увидеть центр плетения. Для него это составляло определенную проблему, чары, позволяющие их рассмотреть, были не очень сложны, но крайне прожорливы в плане выпиваемой энергии. Потому молодой маг мог лишь на несколько секунд разглядеть тот кокон из нитей, толщиной не превосходящих человеческий волос, в который убийца обернул страшное сердце медальона, убивающего свою хозяйку.

Как ирония – он, непризнанный ублюдок, получил тот дар, которым так гордились короли Ориса. Принц Эйдал же был лишен его полностью, вместо этого унаследовав способности к магии от матери, приходившейся сестрой одному из самых могущественных чародеев степей. Его сила была столь велика, что род не позволил вычеркнуть его из своих летописей, оставив ему не только личное имя, но и родовое. Случай среди магов почти исключительный. Даже магистр Дарий не имел рода, хотя и считался сильнейшим из ныне живущих чародеев.

Когда супруга на полуслове вдруг схватилась за шею, будто цепь медальона сдавила её, щит полыхнул так ярко, что на мгновение полностью ослепил. Зрение на пару секунд отказало, оставив вместо привычной картины мира тонкие сияющие нити, пронзающие пространство, будто наполненные кровью сосуды – тело. Они тянулись хаотично, то пересекаясь, то вновь расходясь, отчего комната казалась жилищем сошедшего с ума паука, наделенного редкой работоспособностью. Больше всего таких нитей тянулось от Тамилы. Они были толще, уже не волос, скорее, крепко спряденная шерсть, пульсирующие тревожным багровым цветом.

Вот тогда король и понял, что это не реакция щита, это кто-то через расстояние тянул накопленные силы из медальона, тянул сильно и грубо, более не пытаясь делать это незаметно, отчего тонкое тело Тамилы изогнулось от боли, выкручивающей суставы и заставившей сжать челюсти до скрипа зубов. Он чувствовал эту агонию в напряженных до состояния готовых лопнуть струн мышцах. В совершенно белых губах, с угла которых потянулась тонкая кровавая нить, перечеркнувшая горло, будто след от ножа.

- Эйдал!!!

Его крик, пусть и приглушенный толстыми стенами опочивальни королевы, долетел до брата, и молодой маг, едва не снеся своим телом дверь, уже через минуту появился перед королем. Открыл было рот для вопроса, но с первого же взгляда понял, что происходит. Распахнул в ужасе глаза, видя, как диант становится практически прозрачным, отдавая вору те крохи жизни, что ещё тлели в теле Тамилы.

- Я не успел распутать плетение, - Эйдал метнулся к брату, падая на колени рядом с ложем и вглядываясь в заострившееся лицо королевы.

- Будем рвать, - переложив тело жены на себя так, чтобы спиной прижать к собственной груди, Итар отбросил мешающую тяжелую косу на другое плечо, обнажая шею с трогательно проступавшими под кожей позвонками. Сзади, чуть ниже линии роста волос, до сих пор им не виденная, обнажилась полоска выпуклых шрамов, точно повторяющих плетение цепи. Варварский обычай клеймения ребенка раскаленным металлом показал последствия во всей неприглядной правде. Может, и к лучшему, что медальон придется уничтожить. Пусть это сильнейший артефакт, но Итар не позволит так издеваться над собственным ребенком, когда тому придет пора стать правителем. Пусть даже самого его в те времена уже не будет в живых.

- Что вы делаете?! – тихий взбешенный голос лорда Кайта, непонятно как оказавшегося в спальне, мало отвлек короля от умирающей жены. Даже взгляда от неё не отвел, хотя и понимал, что разозленный маг уровня личного чародея королевы может стать крайне неприятным противником:

- Пытаюсь спасти ей жизнь. Если хотите помочь, Эйдал скажет, как. Если нет, не мешайте.

Молодой маг что-то яростно прошипел, но прочь не пошел, глядя глазами с полностью расширившимся зрачком. Видимо, тоже пытался понять суть происходящего. А через пару мгновений опустился рядом с Эйдалом, торопливо вычерчивающим символы прямо на полу. Ковер не хуже камня подходил для этого, а уж следы крови, которую принц, не колеблясь пустил себе, и вовсе впитывал прекрасно.

Король не слушал, о чем они переговариваются, на редкость слаженно и быстро вырисовывая хвостатые загогулины в четыре руки. На запястье лорда Кайта теперь тоже сочилась алым длинная глубокая царапина.

Она ещё дышала. С трудом, сипло и медленно, но пока боролась, хотя времени оставалось всё меньше. Бросив взгляд на серое лицо королевы с уже начавшими набираться синевой губами, Эйдал обреченно выдохнул:

- Мы не успеем. Она умрет раньше, чем мы поставим Ловца.

Если магическая клетка запирала тело, то ловец душ делал то же с более призрачными материями. Похоже, именно это заклинание использовали маги два года назад, чтобы вернуть к жизни королеву.

- Не будем рисковать, приготовьтесь вливать в неё силу, как только я сниму медальон, - король завел пальцы под толстую цепь белого золота, сидящую столь плотно, что она тут же вдавилась в шею Тамилы. Звенья были горячими на ощупь, она перекатывались подобно змеиному телу, слишком гладкому и сильному, чтобы податься под человеческими руками.

- Это огромный риск, он может уничтожить вас…

- У нас нет другого выбора! – Будто поняв, чего он добивается, цепь стала ещё горячее, уже неприятно припекая пальцы, но Итар и не подумал ослабить хватку. Попытка у него будет только одна.

- Делайте, я буду страховать, - лицо лорда Кайта стало похоже на посмертную маску, столь же безжизненное, сколько и сосредоточенное. Жили на нём только глаза – горящие, страшные, которые он не отводил от лица Тамилы. Похоже, слухи не врали, так смотрят только на ту, которую любишь. И ту, которая никогда не будет твоей.

Ни размышлять о подтверждении неприятного открытия, ни раздумывать более король не стал. Напряг пальцы, постепенно усиливая нажим на цепь, которая будто стала толще и короче, полыхнув злым жаром, ладони загорелись огнем, а в воздухе поплыл запах паленого мяса. Боль была такой, что вдохнуть не оставалось никаких сил. Будто не кожу ему сжигали, а заживо медленно дробили каждую косточку, выкручивая и ломая руки ниже запястий.

От неё мутнело перед глазами, а сердце предательски сбилось с ритма, будто раздумывая, стоит ли продолжать эту пытку. Запах горелой плоти усилился, и хоть перед глазами потемнело, Итар заметил, что и на коже жены расцветают отвратительные кровавые волдыри, может, потому с нечеловеческим усилием и хриплым криком сумел рвануть цепь так, что звенья не выдержали и распались, бессильно свалившись на постель уже совершенно обычной рваной безделушкой. Драгоценной и совершенно безобидной.