Наследный принц Сафар сократил срок официального траура по умершему отцу и взошел на престол. Король Гарета его с этим поздравил и даже выразил надежду на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество, но ответа пока не поступало. Зато посол Ориса настойчиво заговорил о крайне желательной встрече двух монархов, подчеркивая не только эту желательность, но и то, что общая родина королей должна стать основой для дальнейших взаимоотношений. Поскольку Сафар знал не только об общей родине, но и об общей крови, видимо, речь посол сочинял сам, не советуясь с монархом, слишком уж болезненно для короля Ориса она звучала.

Лорд Кайт принес клятву крови, что ничего не знал о чарах на медальоне, принц Эйдал, пусть и без особой радости, подтвердил, что маг не солгал, потому личному чародею королевы не отказали в доступе к повелительнице. Магистр Дарий же, получив заверения от ученика, что роль проводника силы для больной правительницы с успехом взял на себя принц Эйдал, подозрительно быстро покорился воле короля, чем только усилил подозрения. Наказав лорду Кайту следить, чтобы молодой чародей не загубил Тамилу, он удалился во владения ковена, перестав показываться при дворе.

Общалась со своим личным магом Тамила теперь исключительно в присутствии мужа или его брата. Возможно, на роль дуэний подошли бы фрейлины, если бы королева не распорядилась пока не допускать их в покои, предпочитая обойтись помощью служанок и леди Митры, которым строжайше запретили распространяться о самочувствии королевы. Да, плохо себя чувствует, но скоро поправится, больше им было знать ни к чему.

Несмотря на близость к Тамиле во время нападения, ни одному из магов не удалось отследить, куда шел энергетический поток. Королева их за это не винила, поскольку прекрасно понимала, что времени было только на что-то одно – спасать её или же заниматься выкладками по теории магии. И всё же жаль, что не получилось понять, куда сливалось столько силы, если просто в накопители, одно дело, но если их использовали для питания других чар, то совсем другое. Увы, узнать это не представлялось возможным.

Временно освобожденные от работ фрейлины сосредоточились на охоте на короля, чем не столько его позабавили, сколько раздосадовали. Это Тамила узнала не от мужа, а от Солы, бывшей в курсе всех дворцовых сплетен. Впрочем, о реакции супруга она скорее догадалась, после произошедшего служанка ещё более уверилась в том, что новый король есть зло во плоти, потому, выказывая положенное уважение, шарахалась от повелителя пуще прежнего. Тамила подумывала о том, чтобы повторить разговор, случившийся ещё в храме, но не стала. Вряд ли получится переубедить горничную, да и невелика беда, видела она господина редко, а вот Мати относилась к мужу госпожи с удивительным спокойствием и покорностью. Хотя, именно так она реагировала практически на всех придворных.

Дядя, ещё раз пожелав скорейшего выздоровления и посоветовав не тянуть с появлением на публике, удалился, чего задумавшаяся королева почти не заметила.

Её тревожило желание короля Сафара как можно скорее встретиться с венценосным братом. Если подумать, это разумно, да и стоит сразу попытаться разрешить возникшее недоразумение. Если так можно назвать попытку физического устранения. И всё же ей чудилось в этом нечто странное. Гарет и Орис были не только давними друзьями и соперниками. По сути, особой альтернативы друг другу у них просто нет – ближайшими соседями были северяне, но близких отношений с ними не получилось. Слишком разное мировоззрение и верования. Для бывшего единого народа северяне виделись варварами, поклоняющимися кровавому богу, у которого не было храмов и служителей. Разве что шаманы, которые, как подозревала Тамила, были магами. Жестокий народ, чьи законы казались бесчеловечными. Возможно, жизнь в суровом краю, где лето довольно быстротечно, а зимы настолько длинны и холодны, что скудная земля едва-едва успевает отдать один урожай, сделала их таковыми. Ещё три года назад Гарет довольно активно торговал с северным народом. Меха и соленая рыба, прекрасно выделанная кожа, потрясающей красоты камни, будто вобравшие в сердцевину солнечный свет, украшения из резной кости столь тонкой и сложной работы, что их страшно было брать в руки. У Тамилы было несколько костяных гребней, доставшихся от матери, они чуть пожелтели от времени, но были выполнены настолько искусно, что завораживали не хуже самых дорогих камней.

Постепенно узкие корабли северян всё реже стали приходить в порты. Поначалу это мало кого взволновало – возможно, зима выдалась слишком суровой, и не осталось излишков для продажи. Или же Орис предложил лучшую цену, переманив их в свои города.

Последний корабль пришел больше года назад. Другие соседи, мореходы с далеких островов Закатного моря, до чьих земель в хорошую пору плыть не меньше полутора оборотов луны, по секрету говорили, что на море не спокойно. Но не шторма тому виной, а рыскающие банды северян. Не один корабль бесследно пропал посреди обычно спокойных вод, не оставив даже намека на случившуюся беду. Увы, маги были бессильны – силовые линии над морем очень быстро рассеивались, так что ни перенестись, ни как-то иначе отследить, что происходит вдали от родных берегов, они не могли. Как не могли и знать, что происходит на родине варваров, огромном острове, окруженном россыпью мелких архипелагов, с северной оконечности переходившего в сплошной ледяной панцирь, не таявший даже в самый разгар лета. Один из предков Тамилы пытался наладить дипломатические отношения с воинственным соседом, но не преуспел – два корабля, отправленные к северянам с богатыми дарами, без следа сгинули где-то у берегов северных островов. А через два года орда варваров выдвинулась на юг, встретив там сопротивление объединенных сил Гарета и Ориса.

Остается лишь надеяться на то, что король Сафар не хуже её самой знает историю и наслышан о годах, предшествующих великой битве. Потому что события приобретали пугающее сходство с теми далекими временами.

Всё это способствовало тому, что даже во сне Итар не выглядел спокойным и умиротворенным. Вот и сейчас супруг, лежащий на расстоянии вытянутой руки, хмурился и едва не стискивал зубы. Видимо, сон не был ни добрым, ни спокойным. Тамила перевела взгляд на его ладони, перечеркнутые плотным слоем бинтов. Он так и не показал, что стало с ними, но королева догадывалась, что ничего хорошего. Её шее досталось не так сильно, и то жжение и отек порой не давали нормально шевелиться, и это при том, что она могла сидеть в собственных покоях, не тревожа раны. Потому даже представлять не хотелось, что чувствовал муж, час за часом вынужденный игнорировать боль от ожогов. Более того, не подавать виду, что его это как-то тревожит. Тамила была уверена, что никакие средства, притупляющие боль, он не использует – любое из них, даже самое слабое, уменьшает концентрацию внимания, и король на такое не пойдет.

Светильник у двери, лишь немного разгоняющий темноту, позволил бесшумно пройти к туалетному столику за ларцом с лекарствами. Поднимая его, Тамила наткнулась взглядом на флакон со средством от беременности. Пока она была в беспамятстве, не принимала его, но, едва придя в себя, вновь каждое утро добавляла каплю в питье. Она и сама не могла ответить, зачем это делает. Теперь, когда тень смерти отступила, беременность не станет причиной её гибели, и всё же мысль о скором материнстве Тамила от себя гнала. Хотя и понимала, что рождение наследника не только положит конец любым попыткам несогласных с нынешней политикой обернуть нестабильность трона в свою пользу, но и укрепит их брак. Да и было в этом что-то бесчестное, ведь она клялась быть верной и преданной женой, но скрывала своё нежелание и страх материнства, которое когда-то убило её собственную мать.