обсуждали с вами…

— У меня по сто дел на дню! Что вы мне подсунули, а?

Я деликатно освежил в памяти Макеева последние события.

— Ну, вы мне сделаете кампанию! Стою на этих баннерах, как бедный родственник, хорошо хоть берёзу убрали. Соседи уже смеются. Почему сразу не сказали, что приличного фото нет?

Я напомнил, у кого без толку пролежали все материалы. Макеев бросил трубку.

Алёна позвонила мне через десять минут и с надрывом спросила:

— Алексей Николаевич, кому сдать дела?

— А надо?

— Мне только что звонил Георгий Александрович, — поведала она, — и вы отлично знаете, что он сказал.

— Предполагаю, — заметил я.

— С вашей стороны гадко прикрываться мной, — заявила Алёна.

— Никто и не прикрывался.

— Вы своего добились! — совсем уже патетически провозгласила она.

— Это ваше решение, — спокойно ответил я. — Дела передайте офис-менеджеру.

После чего сам дал отбой.

Кандидат, добравшийся к обеду до нашего штаба, чуть остыл.

— По расклейке есть вопрос, — бухнул он с порога.

— Неужели плохо поработали? — удивился я.

— Берут много за труды.

— Обновлять постоянно придется, обдерут ведь дворники. Сами знаете.

— Свои обновят. Поставь задачу Роману, чуток его ребятам доплатим.

По тону и виду было ясно, что спорить бессмысленно.

— Организация у нас никуда не годная, — едва сняв пальто, вышел на любимое свое обобщение Георгий Александрович. — Илья Валентинович уже встречи проводит.

— Завтра и мы начинаем.

— Я свои первые выборы, считай, один выиграл, — не слушая, поливал дальше мой клиент. — Лариса Критская, помню, за всю прессу отвечала, а я встречи проводил, по три-четыре за день.

Ларису я знал со времен своей журналистской юности. Была она, в самом деле, девушкой бойкой, умной и симпатичной, только имела одну слабость, присущую творческим людям. Эта слабость и вырвала ее из наших общих рядов. Позапрошлым летом я повстречал Критскую и поспешно перешел на другую сторону улицы. Было понятно, что говорить с ней, собственно, уже не о чем. А просто смотреть на человека, доведшего себя до печального состояния, мне всегда больно.

— Сам, сам всюду успевал! — нахваливал себя кандидат. — Народ валом валил!

Наталия, почти не дыша, слушала его повествование о героической эпохе богатырей и кудесников. Андрей не поднимал глаз от документов.

Я решился прервать поток воспоминаний.

— Алёна дела сдала. У вас есть замена?

Макеев осекся.

— Какая замена?

— Алёне.

— Замены сам ищи, — неприветливо ответил он. — Фурсов где?

— Поесть пошел.

— Меньше вам надо о жратве думать. Вернется, скажешь: назначаю его старшим над полевым штабом. Там свой человек нужен.

— А его другие обязанности? — обтекаемо спросил я.

— Справится, не маленький! Всё, я на телефоне, — он подхватил пальто и захлопнул за собой железную дверь.

Аж на весь подъезд загрохотало.

— Вот так, — подняв голову от бумаг, сказал Андрей. — Мы тут лишнее звено эволюции.

— Кандидат всегда неадекватен, — повторил я правило номер один. — В целом, конечно, налицо синдром дядюшки Ау.

— Кого-кого? — не поняла Наталия.

— Есть такой герой детского мультфильма и книжки тоже. Обитает в лесах Финляндии. Немножечко человек, немножечко леший, — пояснил я. — У него еще песня классная.

— Песня?

Я напел по мере сил:

— Никто мне не советовал,

Никто не помогал,

Я сам округу эту один перепугал.

Я очень-очень ловок, я очень-очень смел…

Наталия прыснула. Даже Андрей слегка улыбнулся.

— Дальше петь не рискну. Можно из Сети скачать, не пожалеешь, — я подмигнул Наталии.

Потом пришлось позвонить писателю, сказать ему о расклейке и отзыве летучей бригады. Было ужасно неловко, и я начал путано извиняться перед Александром Еремеевичем. Он чуть-чуть послушал и посоветовал:

— Алёша, не извиняйся. Дотерпи как-нибудь.

Вид из окна открывался потрясающий. Панораму почти половины города дополняла замерзшая поверхность реки. На снегу, как пингвины в Антарктиде, чернели фигурки рыбаков. Над всем этим сияло солнце, игравшее в окнах жилых высоток и башен офисных центров.

Я находился на кухне у Жени Крюкова, с которым мы без малого два десятка лет назад работали в одной газете. Он простудился и в офис сегодня не поехал. И мог себе это позволить, не отпрашиваясь, потому что был сам себе директор и учредитель. Начинал Женя в период нашей молодости фотографом, приехав из экзотического Самарканда с одним чемоданчиком. Обитал он сначала в редакции, ночуя на столе, а потом снял убитую хрущевку-однушку почти без мебели. Там он приручил и выдрессировал настоящую живую мышь и варил бесподобный плов, когда принимал гостей. У него был вечно оптимистический взгляд на жизнь и по-восточному мудрое отношение к людям. Как говаривал Крюков, «если хочешь, приходи, а не хочешь, уходи».

Та газета давно издохла из-за финансовой недостаточности. А у Жени сейчас была преуспевающая полиграфическая фирма, которая контролировала изрядный кусок рынка. Принял он меня в собственной трехкомнатной квартире на шестнадцатом этаже нового дома. Правда, ремонт пока был сделан только в полутора комнатах. Зато в спальне, где две стены из четырех покрывала серая штукатурка без обоев, перед гигантским плазменным телевизором стояла необъятная кровать под балдахином, ничуть не хуже, чем в музее мебели. «Как у султана», — подумал я. Когда-то при моем содействии бывший коллега арендовал свое первое помещение под производственный цех.

Женя извлек из шкафа початую бутылочку наливки и предложил вместе подлечиться.

— Из Чехии осенью привез, никак не осилю, — сказал он.

После сеанса воспоминаний и перечисления общих знакомых с деталями их биографий я сформулировал свое деловое предложение.

Повелитель балдахина покачал головой.

— Сложно там всё у вас.

— Не хочешь ввязываться? — спросил я без дипломатии.

— Твой клиент весь какой-то непостоянный. Насмотрелся я на таких крученых, предпочитаю с ними не работать.

— Я сам себе дал установку: пройти кампанию до конца.

— Ты-то дал, но всякие возможны обстоятельства, — он поправил теплый шарф на горле.

— В общем, не особо тебе это интересно?

— Почему же не особо?

— Думаешь, риск есть?

— Да риска особого нет, — рассудительно ответил Женя. — Что я теряю? Только одну из массы возможностей. Разве это потеря?

Ровно через час его менеджер по имени Максим, крайне немногословный и подтянутый, уже сидел у нас в штабе и разбирал дела, сданные Аленой.

Это однозначно был день свиданий с прошлым. Часов в семь вечера в очередной раз зазвонил телефон. Номер был городской, неизвестный мне.

— Да, — односложно ответил я.

— Здравствуй, — раздался страшно знакомый голос.

— Здравствуй, — эхом откликнулся я.

— Ты сыну собираешься помогать? — спросила меня Марина, как будто мы не общались самое большее день или два.

Агрессии в ее голосе не было, скорее усталость.

Перед этим мы разговаривали без малого год назад. В тот день я приехал, чтобы забрать сына к