— У ней морда разбита была, и ногу стерла, дура, — подсказала долговязая. — Мы смазали эликсиром, к завтрему как раз дойдет.

— Эликсиром… — коротышка бесцеремонно ухватила Элину пальцами за подбородок и заставила повернуть голову так и этак, разглядывала ссадины.

Потом отступила на шаг, кряхтя согнулась и подняла подол белого платья, разглядывая Элинины лодыжки. Девушка хотела возмутиться и оттолкнуть толстуху, но здоровенная охранница придержала за плечо. Низкорослая выпустила платье невольницы и выпрямилась — от натуги лицо налилось красным, тетка одышливо сопела.

— По-моему, хоть сейчас ей можно, на этих пигалицах заживает как на собаках… Но если его милости желательно завтра, то, значит, завтра. Гляди, чтоб она снова с собой чего-то не учудила.

— Учудит — пожалеет, — заверила крупная женщина, стиснула напоследок Элинино плечо покрепче… потом отступила.

Женщины пошли дальше вдоль шеренги, осматривая девушек. Элине показалось, что коротышка сортирует пленниц, отбирает самых симпатичных. Приятно, конечно, что ее сочли самой хорошенькой, но куда подевалась брюнетка? И что здесь вообще происходит?

Спрашивать караульщиц, конечно, бесполезно… тетки ничего не скажут. Нужно самой разобраться. Вчера, когда их водили мыться, Элина разглядела, как подают дрова, снизу, через наклонный люк, — у девушки возникла интересная идейка… Во время завтрака не вышло, потому что дров потребовалось мало, но днем можно попытаться.

Девушек увели в прежний коридор с кельями, теперь их рассадили в другом порядке. Элина оказалась ближе к выходу, но теперь ставенка на двери прилегала плотно, без щелей. Не разглядеть, кого поведут ночью. Это последняя ночь, потому что завтра — ее, Элины, черед. Девушка решила не ждать темноты, а попытаться во время обеда. Или еще как-нибудь. Это только ночью десять сторожих в коридоре, а днем — только две.

Белье на топчане было свежее, старое пока что грудой свалили у входа… должно быть, скоро отдадут прачкам — значит, здесь много стирают, а раз так — требуется много топлива… и дровяные люки днем будут использоваться часто. Что делать дальше, Элина не знала, — пока что решила выбраться во двор, а там уж как получится…

Пока Элина вынашивала планы побега, Ленлин и Корди двигались на юг по хорошей торной дороге.

* * *

Караваны здесь проходили регулярно, хотя и не так часто, как по трактам вблизи Раамперля. Юго-восточные области Круга поддерживали торговые связи с Красным Замком, не брезговали зарабатывать на связях с Лордом Тьмы.

Да и земля была благоустроена и населена. Лес тянулся недолго, потом снова начались поля, дорога прошла у околицы — эта деревня расположилась чуть в стороне от тракта. Солнышко поднялось и уже пригревало вовсю, настроение Ленлина улучшилось, ему снова захотелось поговорить.

— А вот скажи, как ты думаешь, почему через одни деревни дорога проходит насквозь, а другие оставляет в стороне? Люди здесь другие, что ли… гостям не рады?

— Дневной переход, — бросил Корди.

— Что — дневной переход?

— Обычный дневной переход каравана от Раамперля — постоялый двор. И деревня на тракте вокруг этого двора. Потом еще переход — еще постоялый двор.

— А-а, как этот, с колесом на входе. А в этом селе нет постоялого двора?.. Да?.. — Корди уже умолк. — Ну, да, разумеется, зачем здесь постоялый двор, если мы только покинули ночлег. Здорово ты подметил, а я, сколько странствую, никогда не задумывался. Мир вообще устроен гармонично и соразмерно, я напишу об этом песню!

— О Лордах Тьмы?

— Почему о них? Я же сказал, что мир… А-а, я понял! Ты имеешь в виду, что если мир гармоничен и в нем имеются злобные Лорды, то это гармонично? Нет, мир — он гораздо больше нашего Круга. Здесь, внутри Завесы, время остановилось. Здесь гармония нарушена вмешательством Тьмы! Отличная мысль! Это рассуждение украсит песню. Здесь Тьма исказила гармонию мира, а вообще-то… Да, все собирался спросить… как тебя зовут?

Корди хмыкнул. Пока они болтали, деревня осталась позади, тракт снова шел в полях. Здесь, на юге, урожай совсем созрел, со дня на день местные должны приступить к уборке… Ветерок гонял по пшеничным полям золотистые волны, Ленлин вертел головой, ему уже хотелось поговорить о красотах здешних мест… но вопрос был задан.

— Так как зовут?

— Вспомнил! Мы второй день в пути.

— Ну, прости. Честное слово, я все время собирался, но никак не мог подыскать подходящего момента. Как тебя звать?

— Можно — Корди.

— Корди? Почему «можно»? Это не настоящее имя? Я же должен увековечить его в песнях…

— Это сокращенное имя, меня в самом деле так звали. Можно сказать, всю жизнь звали.

— Опять «можно сказать»… да что ж ты за человек такой? Откуда? Корди, расскажи о себе, а?

— Это скучно, я жил в лесу со стариком. Он учил меня охотиться. Потом старик… потом старик умер, и я отправился в путь. Теперь буду в дороге… до конца. Вот и вся история. Ты чего?

Взгляд Ленлина затуманился, он убавил шаг и шевелил губами. Потом вдруг выдал:

Он рос одиноко под сводом лесов,

Охотился в чащах звериных,

Но вдруг прозвучал удивительный зов —

Герой захолустье покинул.

Дороги и схватки, и топот копыт,

Звон стали и кличи сражений,

А зов все сильнее и громче звучит

Из мрака, забвенья, из тени…

— Ленлин, откуда ты это взял? Насчет зова из мрака?

Поэт очнулся, его взгляд стал осмысленней. Он отбросил кудри, упавшие на глаза, и задумчиво потер лоб.

— Н-не знаю… Оно само всегда в голову приходит. Как-то сложилось… чтобы рифма вышла. А что? Тебе опять не нравится?

Корди опустил голову. Впервые стихи спутника его зацепили. Они оставались на взгляд юноши безыскусными и чересчур простенькими, но когда Ленлин читал нараспев — в душе что-то шевелилось, отзывалось.

— Теперь мне кажется, я раньше сочинял какую-то чушь, — признался Ленлин, — а когда шагаю рядом с тобой, то у меня выходит совсем иначе, намного лучше! Даже не так, когда я рядом с тобой, у меня получается что-то настоящее. А раньше было ненастоящее. Даже не знаю, как сказать… вот вчера люди слушали, кричали, просили еще. И больше всего понравилась песня о тебе и оборотне. Я бы никогда не смог так сочинить, если бы не ты. Пожалуйста, не уходи от меня, а? Если ты… если… у меня больше не получится настоящих песен!

Корди пожал плечами. Он не знал, что ответить Ленлину.

— Ты все еще позволяешь сопровождать тебя?

— Ну, я… не против.

— Здорово! Спасибо, Корди!

Пока Ленлин болтал и сочинял стих о темном зове, Элина не отходила от зарешеченного окошка. И наконец ей повезло — она услышала разговор. Двое мужчин шли вдоль длинного здания, где держали невольниц, и беседовали. Голоса показались девушке знакомыми.