— Не стоит беспокоиться, командор, — с подчеркнутой вежливостью сказал маркиз. — Я понимаю, что ваш священный долг — это прежде всего защищать королевство от врагов, как внешних, так и внутренних.

Похоже, что командору удалось-таки вернуть расположение короля и уж, конечно, не без помощи маркиза.

— Должен заметить, дон Педро, что вы уже во второй раз наносите мне оскорбление, навязывая мне общество моего… моего врага. Да будет вам известно, что враг, которого вы считаете другом, представляет наибольшую опасность.

Не в силах совладать со своей яростью, он выхватил из ножен шпагу и занес ее над головой, совсем как в ту ночь, когда преследовал меня в лесу. Навряд ли он признал во мне того незнакомца в маске, однако оскорбления, которое я нанес ему на невольничьем рынке, было вполне достаточно, чтобы считать меня злейшим врагом. На какое-то мгновение я заподозрил, что маркиз нарочно заманил меня сюда, чтобы погубить.

— Наконец-то у меня появилась возможность поквитаться!

С этими словами командор пришпорил своего коня, вынуждая его прыгнуть вперед. Я быстро обнажил шпагу и отразил его удар, в то время как моя лошадь неловко пыталась увернуться.

— Командор! Немедленно прекратите! — сердито вскричал маркиз, пытаясь остановить его, однако призыв не возымел ни малейшего действия.

Командор продолжал наносить сокрушительные удары, и я едва успевал отражать их своей тонкой шпагой. Мои руки онемели, и противнику в конце концов удалось выбить меня из седла. Моя кобыла попятилась, и я всерьез испугался, что командор в припадке ярости ее обезглавит. Однако, воспользовавшись секундной заминкой, я сумел перекатиться под брюхом лошадей и вскочить на ноги по другую сторону. Теперь кончик моего лезвия был у шеи командора. Гнев на его лице на какой-то момент сменился изумлением. Я убрал шпагу от его шеи. Этот акт милосердия, конечно же, нисколько не уменьшил его ненависти ко мне, но положил конец схватке.

— Уверяю вас, командор, дон Хуан — вовсе не враг. Он — мое доверенное лицо.

— Человек, который спит с чужими женами, является врагом для любого мужчины. А кроме того, как вам должно быть известно, не все доверенные лица и в самом деле достойны доверия.

— Мы находимся здесь, командор, не для того, чтобы ссориться, а для того, чтобы окончательно скрепить наш союз. Вас устраивает та цена, которую я предложил вам за гасиенду?

С этими словами маркиз указал на белый дом под красной черепичной крышей. Командор опустил глаза. Было ясно, что эта сделка ему не по душе, как не по душе и сама вынужденная дружба с маркизом.

— Да, — выдавил он из себя, все еще дрожа от гнева.

— Считайте, что это приданое за вашей дочерью, — сказал маркиз. — Причем такое приданое, за которое вы же еще и получаете деньги.

Вполне вероятно, что таким образом дон Педро пытался помочь командору выйти из финансового затруднения. Однако мне было прекрасно известно, что такой человек, как маркиз, непременно окажется в выигрыше. В данном случае он расширял свои владения. Как-то раз он признался мне, что земля является единственным настоящим богатством.

— Однажды Бог сотворил землю, — с пафосом заявил он. — Но с тех пор он больше этого не делает.

Командор резко развернул коня, собираясь нас покинуть.

— Командор!.. — с некоторой неуверенностью в голосе окликнул его маркиз.

Тот остановился, пытаясь удержать на месте гарцующего жеребца. Повисла пауза.

— Скажите, на нее произвели впечатления мои письма и мои визиты?

Было удивительно наблюдать, как этот сильный, похожий на большого зверя человек обнаруживает столь нежные и трепетные чувства по отношению к донье Анне. Вполне может статься, что им движет нечто большее, чем желание обзавестись наследником.

— Как вы считаете, в ее сердце уже зародилась любовь ко мне?

— Любовь не является частью нашей сделки.

— Поговорите с ней, командор, прошу вас!

Командор едва заметно кивнул головой и с силой натянул поводья, отчего конь, взмахнув длинной гривой, рванул в галоп. Боюсь, этот жестокий человек не сумеет найти подходящих нежных слов, которые смогли бы убедить его дочь полюбить маркиза. Если любовные строки, написанные рукой самого маркиза, не возымели должного эффекта, то приказы отца едва ли способны улучшить положение. Я вспомнил вымученную улыбку, которая не могла скрыть истинных чувств доньи Анны во время маскарада. Что же касается маркиза, то от этой женщины он, несомненно, жаждал добиться именно любви.

— Я не могу понять, как она вошла в мое закрытое сердце. Но я сделаю все, чтобы она осталась в нем навеки, — проговорил маркиз, наблюдая за тем, как тает облачко пыли, оставленное конскими копытами.

— Почему вам непременно хочется заполучить в жены ту женщину, которая вас не любит? Ведь многие дамы были бы счастливы выйти за вас замуж.

— Других для меня не существует. И никогда не существовало. Я наблюдал за тем, как донья Анна взрослеет, на глазах превращаясь из ребенка в женщину. Подобно крестьянину, которому не терпится снять урожай, я долгие годы ждал, пока она созреет.

— Однако мужчина не может против воли заставить женщину полюбить.

— Если я не заставлю ее полюбить меня, то заставлю страдать.

Я знал, что маркиз не шутит. У него есть миллион способов сделать жизнь человека невыносимой, особенно если он с полным правом будет контролировать каждый шаг своей супруги. В библиотеке у маркиза имелись две любимые книги, из которых он черпал вдохновение. Обе были написаны итальянцами: «Правитель» Николо Макиавелли и «Божественная комедия» Данте Алигьери. Следуя примеру последнего, он возьмется провести донью Анну по всем девяти кругам ада, и она, не желая подчиниться, будет вынуждена бороться и страдать до последнего вздоха.

Маркиз пришпорил коня, и тот стремительно сорвался с места. Я поехал следом. Мысль о том, что необходимо предупредить донью Анну, не отпускала меня. Какими бы фальшивыми ни представлялись ей чувства маркиза, она подвергает себя серьезной опасности, не отвечая ему взаимностью.

Я старался не отставать от своего спутника, но как только мне удавалось поравняться с ним, маркиз тут же очертя голову несся вперед. Поневоле я втянулся в это молчаливое соперничество.

Наш путь пролегал через апельсиновую рощу вдоль реки. Сначала лошади осторожно ступали копытами по мелководью, а потом были вынуждены нестись вскачь, поднимая фонтаны брызг. То и дело один из нас вырывался вперед. Стоило маркизу чуть-чуть отстать, он что-то ворчал себе под нос и нещадно вонзал шпоры в бока своего коня. Мы выскочили на дорогу, и копыта звонко застучали по утоптанной земле, оставляя позади шлейф пыли. Виноградники вдоль дороги сливались в одну сплошную зеленую полосу. Когда мы приближались к городским воротам, я снова оказался впереди. Оглянувшись, я увидел сумасшедший блеск в глазах маркиза: он не был намерен мириться с поражением. Сквозь ворота он промчался на полном скаку, обогнал меня и буквально врезался в толпу. Я, в свою очередь, тоже не собирался сдаваться, словно наградой победителю была обещана сама донья Анна. Распугав священнослужителей, мы проскакали мимо собора и принялись лавировать между экипажами на оживленной улице. Копыта высекали искры из булыжной мостовой, а громкое фырканье наших животных заставляло прохожих держаться подальше. Торговцы едва успевали увернуться, а те, кому не повезло, оказывались под грудой собственного товара.