Она сглотнула комок, подступивший к горлу, и торопливо заговорила:

— Просто я не знала, какой Эдик на самом деле, понимаете? Мне казалось, что он высокомерный, наглый, ни к чему не приспособленный маменькин сынок. Этот парень не вызывал у меня никакого уважения! Но теперь, узнав его ближе, я поняла, что это совсем не так! Он просто не очень счастливый человек, поэтому и ведет себя так! На нем просто всегда надета защитная маска. За время, проведенное с ним, я это поняла.

— За какое время? Ты про пять часов в постели? — безжалостно спросил Гуров.

Диана вспыхнула, и Эдик тут же кинулся на ее защиту:

— Не говорите так! Мы в этой поездке посмотрели друг на друга совсем другими глазами! Я еще вчера почувствовал, как меня тянет к Диане. Постель тут ни при чем. Мы в основном с ней просто разговаривали все это время.

— Да мне, в общем, без разницы, чем вы там занимались. Пусть ваши родители валидол глотают. Какого черта ты вылез из купе, зная, что тебе грозит опасность?

При этих словах полковника Диана воззрилась на своего новоявленного кавалера.

Эдик смутился и умоляюще проговорил:

— Какая опасность могла грозить мне у Дианы?

— Та же самая, что и на дорожке перед кафе «Арго», — отрезал Гуров.

Однако читать мораль этим великовозрастным детям ему совсем не хотелось. Лев Иванович был сыщиком, а не педагогом. Сейчас его волновали совсем не морально-нравственные проблемы молодежи.

— Значит, запомните на будущее!.. — строго произнес он. — До прибытия в Москву ни шагу из-под моего носа! Или берите с собой охрану. Если вам так зудит побыть вместе, устройтесь рядом и сидите смирно. Эдик, пока я несу за тебя ответственность, ты будешь слушать меня. В противном случае я звоню твоему отцу и умываю руки. Можете разгребать свои проблемы сами, так, как вам угодно.

— Только не надо, пожалуйста, ничего говорить отцу! — попросил Эдик, и в этот момент Гуров порадовался, что у него нет детей.

Он бессильно махнул рукой и сказал:

— Короче, сидите, только тихо. Избавьте меня от ваших проблем отцов и детей.

Эдик и Диана восприняли его слова буквально. Они замерли на полке, прильнув друг к другу как сиамские близнецы. Парень и девушка разомкнули объятия, только когда Гуров заявил, что пора завтракать. Он отправил в вагон-ресторан охранника Виктора, который принес им поднос с едой.

Всю дорогу до Москвы в купе висело почти полное молчание. Только Эдик с Дианой иногда переговаривались вполголоса. В их глазах был и вопрос, и испуг. Но при этом они светились счастьем и глупостью, как всегда бывает с влюбленными.

Анатолий Петрович Носков встречал их на Павелецком вокзале. Гуров из окна вагона видел, как он стоял на перроне, засунув указательные пальцы в карманы ветровки, с обеспокоенным и усталым выражением на лице. Его сын осторожно помог Диане спуститься по ступенькам, потом подошел к нему и чуть смущенно улыбнулся. Он совершенно не обратил внимания на перемену в их отношениях, просто не заметил этого, поглощенный мыслями об угрозе для жизни сына.

Анатолий Петрович с силой пожал руку Гурову и поблагодарил его за помощь.

— Жаль, что так вышло. Увы, гастроли пришлось прервать, но что тут поделаешь! — Он вздохнул. — Не так уж много мы потеряли.

Отец вопросительно посмотрел на Гурова. Полковник понял его и отрицательно покачал головой.

Носков кивнул и снова сказал:

— Жаль. А завтра похороны Анны…

— Вы пойдете? — спросил Гуров.

— Я обязательно, а вот насчет Эдика не знаю. Черт, я так надеялся, что после вашего возвращения буду избавлен от этого постоянного страха! — Носков скрежетнул зубами, но быстро взял себя в руки.

— Анатолий Петрович, вам никогда не доводилось пересекаться с группой молодых людей в черных куртках и банданах, на мотоциклах, похожих на рокеров? — спросил полковник.

— Да вроде нет. Это вы тех придурков описываете, которые Диану опозорили?

Гуров подтвердил, и Носков невольно повернулся к девушке. Брови его слегка нахмурились, взгляд скользнул по руке, зажатой в ладони Эдуарда. Затем отец вскинул голову и посмотрел на сына.

Эдик заволновался, сделал шаг вперед и хрипловато проговорил:

— Папа, я должен тебе кое-что сказать.

— Что ж, Анатолий Петрович, мне пора. — Гуров поспешно попрощался с Носковыми и направился к выходу в город.

Ему отнюдь не хотелось присутствовать при объяснении Эдика с отцом. Лев Иванович понимал, что тот едва ли будет счастлив узнать о том, что планы Милютина, с которыми он в корне не соглашался, все-таки осуществились.

Была суббота, двенадцатое сентября. В главном управлении внутренних дел сегодня официальный выходной у всех сотрудников. В здании присутствовали только дежурные. Скорее всего, генерал-лейтенант Орлов тоже отдыхал.

Крячко вполне мог работать, но и его в кабинете не должно было быть. Те поручения, которые Гуров оставил ему перед отъездом, не позволяли Станиславу сидеть на месте. Впрочем, о том, чем был занят Крячко, Гуров легко мог узнать, набрав его номер. Не откладывая дело в долгий ящик, он достал сотовый и позвонил.

— Лева, привет! Мы работаем, все идет по плану. Не трать деньги! — бойкой скороговоркой отбарабанил Стас.

— Слушай, тебя в министры финансов надо, ты так радеешь о распределении чужих средств! — восхитился Гуров, усмехнувшись про себя. — Расслабься, друг, я в Москве.

— Да ну? — удивился Крячко. — А почему же прервался твой гастрольный вояж?

— Потом объясню. Лучше расскажи мне, что удалось выяснить. Жду подробного отчета.

— А ты где? — поинтересовался Крячко, и Лев Иванович назвал свои координаты.

— Слушай, давай через полчаса встретимся в главке. Получишь полный отчет.

— Хорошо, — ответил Гуров и направился к метро.

Отчет Крячко содержал массу новых сведений. На своем столе Гуров обнаружил документы, которые Стас должен был приготовить.

По словам Крячко, Анатолий Петрович Носков из аэропорта поехал в свою фирму, а потом улетел в Пермь, откуда вернулся вчера вечером. Лев Хаимович Лейбман получил известие от немцев. Мол, к их большому сожалению, они вынуждены расторгнуть договор с фирмой «Кристалл» на получение гранта и постановку мюзикла. Добропорядочным бюргерам не нужны были громкие скандалы с убийством.

По этой причине Лейбман пребывал не в самом лучшем расположении духа, практически никуда не выходил из своего дома на Остоженке. Чем он планировал заниматься дальше — одному богу известно.

Антонио Тедески с видом побитой собаки вернулся в дом Анны Кристаллер и попросил разрешения пожить там. Виктория Рудакова, которая сейчас неофициально исполняла функции домоправительницы, приняла его, хотя и без особой охоты. Тедески, напуганный посещением кабинета Гурова, вел себя образцово, пытаясь загладить свою вину. Он помогал Виктории Павловне по хозяйству, ездил с мелкими поручениями и даже не встречался с наркодилерами.