Солмир.

Рэд не сразу выудила из памяти это имя, накрепко связанное с горящими на каменных алтарях свечами. Но когда она вспомнила, кто это, то споткнулась на ровном месте.

Вальхиор, Бирианд, Малькрозит, Кальрес, Солмир. Пять Королей.

С губ ее уже готов был сорваться вопрос, почему, тени его раздери, Бормейн упомянул одного из Пяти Королей, но вместо этого Рэд застонала от боли. Раненая рука под импровизированной повязкой из оторванной от рубахи Эммона полосы горела, словно в огне. Рэд прижала руку к груди, и колени ее подогнулись.

Эммон мягко, успокаивающе буркнул что-то, его теплые руки распустили повязку. Порез на ладони Рэд набух, стал багрово-синим, рана выглядела так, словно в нее попала грязь – и после этого ее месяц не лечили. Боль пронзала ладонь при каждом ударе сердца и словно молотом лупила чуть пониже локтя, где затаился ее Знак – или «Знак Сделки», как сказал бы Файф.

«Диколесье недовольно мной», – коротко и ясно прозвучало в голове Рэд. Она не позволила лесу сделать того, чего он хотел. Того же самого, чего лес хотел четыре года назад, когда ее кровь впервые пролилась на его корни.

Тогда Эммон остановил Диколесье, не дал ему утолить свою жажду, и Эммон же остановил его сегодня снова. И лес был страшно раздражен ими обоими.

Теплые руки накрыли ладонь Рэд. Эммон подул на рану, и дергающая боль в ране и в Знаке исчезла. На изрезанной ладони Эммона раскрылась рана – зеркальное отражение той, что Рэд нанесла себе, соединив грязным крестом линии жизни и судьбы. Эммон выругался сквозь зубы, прижал здоровую руку к предплечью, где под грязным и рваным рукавом прятался Знак его Сделки.

Снова он забрал ее боль. И снова страдал из-за нее.

– Ты не должен был этого делать, – внезапно смутившись, пробормотала Рэд.

Она заставила себя подняться, хотя ноги ее подкашивались. Перевернула руку ладонью кверху и увидела целую, неповрежденную кожу и потеки свернувшейся крови на запястье.

– Вот с языка сняла. – Эммон справился с приступом боли и отошел от Рэд. Уперся рукой в бедро, второй – она все еще дрожала – пригладил волосы. Сегодня он их в хвост не собирал, и пряди рассыпались по его спине, как потеки чернил. –   Что, тени тебя раздери, было непонятно во фразе «оставайся в башне», Рэдарис?

Рэд скрестила руки на груди; кожа, которую он зарастил своей магией, стала гладкой и почему-то мягкой, как у младенца.

– Я увидела тебя.

– Ты увидела меня?

– У меня было… видение, я полагаю.

Эммон недоверчиво приподнял бровь:

– Видение.

– Да, как в тот раз, когда я порезала руку и истекала кровью в лесу. Но более сильное. Более яркое. Словно бы наша связь… – Щеки внезапно обдало жаром, Рэд отвернулась, нервно потеребила пальцами рукав в том месте, где под ним скрывался ее Знак. – Словно бы теперь, после связывания нитей, она стала глубже.

Называть произошедшее между ними с Эммоном связыванием нитей, а не браком должно было помочь избавиться от неловкости при одной мысли об этом, хотя это и означало то же самое. Тем не менее Рэд запнулась на этих словах. Обозначавших нечто хрупкое, что ей никогда не предназначалось.

В холодном воздухе повисла тяжелая тишина. Наконец Эммон вздохнул, потер лицо рукой.

– Ну, – пробормотал он, – сойдет за объяснение.

Рэд скривила губы.

– Итак, это, – девушка обвела жестом себя и Эммона, – позволяет нам видеть друг друга… – Она фыркнула. – Когда кто-то из нас в беде.

– Похоже на то.

– Замечательно.

Эммон снова потер глаза.

– Но что именно ты видела?

– Твои руки. – Рэд вытащила из волос застрявший там лист, радуясь, что нашла, на что можно перевести взгляд, дабы не таращиться все время на Волка. – Так же, как и в прошлый раз. Но еще я видела Бормейна и страж-древо. – Рэд запнулась, но продолжила: – Вот откуда я знала, что тебе нужна помощь. Я видела, как ты пустил себе кровь – и что это не сработало.

Рэд выпустила лист, и он спланировал на землю – коричневый и ломкий, но все еще зеленый с одной стороны. Когда лист коснулся травы у них под ногами, зелень медленно покинула его.

– Тогда, я полагаю, мы должны постараться пореже попадать в беду, – сказал Эммон, глядя на лист.

– Здесь это довольно сложно устроить.

– Это лучшее, что я могу предложить на данный момент.

Эммон повернулся. От движения раны на его животе снова раскрылись, кровь и сок проступили на рубашке. Волк выругался сквозь зубы и прислонился к дереву, чтобы не упасть.

– Плохо выглядишь, Эммон.

Он покраснел и коротко глянул на нее. Рэд поняла, что впервые за эту всю неделю, прошедшую после их знакомства, назвала его по имени. Ну, теперь он был ее мужем. Не могла же она вечно называть его Волком.

– Ты можешь вылечить свою рану? – поспешно спросила она, чтобы отогнать даже эхо его имени. – Как ты сделал это с моей рукой.

– Себя я исцелить не могу, – сказал он, закрыв глаза и откинув голову на ствол дерева. – Помнишь, я говорил о равновесии? Боль надо куда-то переместить.

Рэд неуверенно шагнула к нему и еще более неуверенно протянула руку.

– Я могла бы…

Эммон резко открыл глаза:

– Нет. Не могла бы. Ты уже сегодня и так много сделала, Рэдарис. Предлагаю не добавлять в этот замечательный список превращение моих и так покалеченных внутренностей в полный фарш.

Отказ сильно задел ее, но показывать этого она не стала. Рэд отдернула руку.

– То есть ты предпочитаешь остаться покалеченным, чем принять мою помощь?

– Тебе не приходило в голову, что, если бы мне не пришлось защищать тебя, я бы этих ранений не получил?

– Я была нужна тебе. – Слова упали тяжело, как топор палача.

Волк отвернулся:

– Полагаю, что да.

Сердце Рэд забилось быстрее, но она, ничем не показав этого, саркастически приподняла бровь.

– Смотри-ка, и язык у тебя не отсох, правда?

Эммон печально усмехнулся, но улыбка превратилась в гримасу боли. Он прижал руку к ранам на животе. Рэд с тревогой глянула на кровь, выступившую между его пальцев.

– У тебя…

– Все в порядке.

Рэд поджала губы и решила, раз уж он так упорно намерен игнорировать свои раны, заняться собственными. Она сжала и разжала пальцы.

– Когда я первый раз порезала себе руку таким образом, мне не было больно, – заметила она. – Боль пришла потом.

И добавила после паузы:

– Подобное уже случалось раньше.

В ту ночь, когда Рэд взбунтовалась против Диколесья и своей судьбы. В ночь, когда она едва не потеряла Нив, ночь крови и видений, которых она тогда не поняла. После того как они выбрались с места кровавой бойни и вернулись домой, рука ее начала гореть от боли, словно в огне. Небольшой порез ладони не мог быть причиной такой жуткой, острой и дергающей боли. Растерянные врачи могли предложить только одно – Рэд поили разбавленным вином, которое несколько облегчало боль, до тех пор, пока боль не прошла сама собой, что и случилось в конце концов. Но Второй Дочери эти два дня показались очень длинными.