Когда они закончили разгружать посудомоечную машину, Сидни извинилась и вернулась к себе в комнату. Она взяла свой дневник с Кодексом, открыла чистую страницу и устроилась на кровати, лежа на животе и болтая ногами в воздухе.

В голове теснилось столько мыслей, Сидни хотела найти им выход, но не знала с чего начать. Она открыла ручку и начала что-то задумчиво рисовать. Вензеля превратились в ее имя — Сидни писала его снова и снова. А потом приписала: Дрю + Сидни.

Застонав, она уронила голову на тетрадь. После вечеринки Крэга в заброшенном амбаре прошло три недели. Три недели с тех пор, как Дрю помог ей и остался почти на всю ночь. От этого ей стало только хуже. Она не переставала думать о том, каким он был милым и заботливым. И как нежно он сказал, что тоже любит ее.

Он помог ей, словно они все еще были парой — привез домой, уложил спать. Но утром, когда она проснулась, его уже не было рядом. А днем, когда она позвонила поблагодарить его, он снова говорил сухо и отчужденно. Неужели он жалел о том, что остался с ней?

Во всяком случае, они не скандалили и не спорили. Раньше они ссорились чаще, чем говорили друг другу «Я люблю тебя». Но Сидни убеждала себя, что это просто такая стадия. Что она пройдет.

Но она не прошла, и вот результат: они расстались. Все кончено.

Если в разрыве и было что-то хорошее, так это то, что он указал Сидни на некоторые ее недостатки. Она воспринимала Дрю как должное.

И дело даже не в вечеринках и развлечениях. К сожалению, Дрю понял это раньше, чем Сидни. Она пыталась удержать то, чего уже и не было. Она обманывала саму себя.

— Ужин почти готов, — крикнул мистер Ховард. С кухни доносился дразнящий аромат мясного тако.

— Хорошо.

Сидни взялась за ручку, спеша записать все свои мысли. Мама тоже вела дневник, когда Сидни была маленькой. Она, бывало, садилась в кресло в углу гостиной и писала. Кресло до сих пор стояло там, собирая пыль на старую бежевую обивку. Его не передвигали, но и никто им не пользовался.

«Мне жаль, — записала Сидни в дневнике, — мне жаль, что я не поняла. Что я не слышала и не слушала. Мне жаль, что я пользовалась тобой и твоей добротой. Прости меня за те слова, что я говорила. Мне бы так хотелось вернуться в прошлое».

Перечитав, она кивнула. Звучит неплохо и вполне правдиво. Выплеснув все это на бумаге, она даже почувствовала некоторое облегчение. Чувствовала ли мама то же самое, ведя дневник много лет назад?

А что подумает Дрю, если она зачитает ему это? Она не собиралась использовать дневник, чтобы вернуть Дрю, просто хотела, чтобы он узнал, что она думает и чувствует. Может, тогда у него не останется такой горечи от их расставания. Таким способом она просто покажет ему, как много он для нее значил, и что она готова отпустить его. Ну, почти готова.

Это может стать подарком на день рождения. Вместо кольца она подарит Дрю свои «откровения у микрофона».

Может, она сошла с ума, раз решила публично поунижаться? Да, наверное так.

— Ужин готов, — сообщил мистер Ховард.

— Иду. — Сидни закрыла ручку и заложила ею тетрадь, чтобы потом сразу открыть на нужной странице.

* * *

На следующий день, чтобы не думать о дне рождения Дрю, Сидни встала пораньше. Собрала рюкзачок и отправилась с маминым фотоаппаратом в парк.

Стоял один из тех дней конца зимы, когда небо безоблачно, а солнце сияет. На солнце, в морозном воздухе уже даже пахло весной. Слава богу, до ее наступления осталось всего несколько дней. Сидни не терпелось поскорее снять с себя зимнюю одежду.

Она поставила машину на стоянку перед парком и вышла, прихватив с собой рюкзачок. Увы, Сидни не нашла инструкции к камере, поэтому почти ничего не знала о всяких опциях. Но главное — она знала, как ее включать и как делать снимки. А больше ничего и не надо.

На стоянке было еще несколько машин, но людей поблизости Сидни не увидела. Скорее всего, они разошлись по разным аллеям, пересекающим парк. Сидни с мамой в свое время обошли их все.

Сидни выбрала узкую мощеную дорожку. Это был ее любимый маршрут — к Затерянному озеру. Аллея была мокрой от подтаявшего снега. Ботинки Сидни шлепали по лужам.

По обеим сторонам от тропинки высились деревья, земля кое-где еще была покрыта снегом, а на оттаявших проплешинах темнела прошлогодняя листва. Жирная черная белка метнулась под скамейку, когда Сидни с треском наступила на ветку.

«Белка, — отстраненно подумала Сидни. — Я видела белку в тот день, когда мы с Дрю расстались».

Она вздохнула и поморщилась от нахлынувшей боли, пережитой в тот день. Сидни больше не плакала, но в груди по-прежнему ныло, когда она думала о Дрю.

«Не хочу больше видеть белок», — подумала она.

Но потом достала камеру, нажала кнопку зума и сделала снимок. На экране появилась фотография. Сидни поймала момент, когда белка что-то поднесла ко рту.

— Хм, не так уж плохо, — похвалила себя Сидни.

— Что не так плохо?

Сидни вскрикнула и развернулась. Позади нее стоял парень из школы, Кенни. Грудь его тяжело вздымалась, как после бега. На висках проступили капельки пота, а щеки раскраснелись.

— Ты меня напугал, — сказала Сидни.

— Извини. — Он пожал плечами и перевернул бейсболку козырьком назад. — Я думал, ты слышала, как я бежал.

Сидни глянула на дорожку, вьющуюся меж деревьев. Дрю иногда бегал здесь вместе с Кенни. И сейчас Сидни в глубине души надеялась, что увидит его.

— Я сегодня один, — сказал Кенни.

— Да. Я просто… — Она не стала договаривать, чтобы не сморозить глупость. Кенни же не идиот, он прекрасно понял, что она выглядывает Дрю. — Как он?

— Дрю? Он… — Кенни вытер рукавом пот с висков. — Нормально, наверное. Ты же его знаешь, он не очень-то склонен выставлять на показ свои чувства.

Сидни улыбнулась и кивнула. Потом переступила с ноги на ногу. Ей хотелось задать Кенни еще миллион вопросов, но она боялась показаться назойливой. К тому же, теперь ее совершенно не касалось то, что происходит в жизни Дрю. А еще ее расспросы могут надоесть Кенни, и в раздражении он может пожаловаться Дрю.

Как бы поступили в этой ситуации ее подруги? Рейвен бы начала улыбаться и флиртовать, чтобы выудить нужную ей информацию. Алексия не стала бы вообще ничего спрашивать. А Келли… она бы нашла способ все узнать, не задавая никаких вопросов.

«Ну, давай, Сидни. Ты же умная. Придумай что-нибудь».

— Э-м-м, — начала Сидни, отчаянно пытаясь придумать что-нибудь умное. — Чем занимался в последнее время?

— Да так, ничем особенным, — ответил Кенни. — Большей частью, болтались вместе с Тодом, Дрю и Келли.

А как же Николь Робинсон? Сидни даже открыла рот, чтобы ляпнуть это, но тут она взглянула на камеру в своих руках. Камера должна была означать что-то новое в ее жизни, что-то исключительно новое. И перспектива прогулки по лесу с фотоаппаратом показалась Сидни куда более заманчивой, что все школьные сплетни.