– Душу?

– Я так и сказал. Это синонимы, разве нет?

Международные синтетические языки, к сожалению, за века обрастают трактовками и значениями и теряют первоначальную убогую, но не дающую ошибиться однозначность.

– Синонимы, – согласилась я, чтобы не спорить.

– Так в чем же ваша проблема?

«Вы» и «ты», кстати, даже не синонимы, а одно слово. Просто у нас на Фелице считался правильным более отстраненный перевод.

Я пожала плечами. Сами спросили, так?

– Что такое «Термитник»? В информатории сказано, это разработка вашего народа.

– Термитник?

Пришлось напомнить себе, что в языке левата он наверняка называется как-то иначе.

Что я успела заметить, пока сейф у Нордвелла был открыт?

– Мой напарник сказал, что это ваша секретная военная разработка. Маленькая желтая капсула… – я показал пальцами размер и форму – с такими… как антенны или отростки с обеих сторон. Он сказал, это опасная штука, которая запрещена почти во всех цивилизованных мирах.

Наши хозяева тревожно переглянулись, и младший снова потянулся за «чайником» – высоким узким сосудом из прозрачного пластика.

Значит, хотят углубиться в эту тему…

По словам левата, разработка была относительно старой, и действительно когда-то секретной. Если, правда, нам правильно удалось ее идентифицировать.

И это была не боевая, а коммуникационная разработка.

Изначально.

А потом ее украли и продали людям. И оказалось, что синтетический симбионт, который самим левата никак не мешал, будучи подсажен в человеческую нервную систему, приобретал повадки паразита и со временем сначала подавлял, а позже полностью вытеснял сознание носителя. Вернее – носителей. Разработка-то коммуникационная, для создания устойчивой многоканальной телепатической связи.

Один термитник мог включать в сеть до шести человек или левата, придавая им возможность мгновенно обмениваться мыслями и образами, ориентироваться относительно друг друга в пространстве, наделял большей физической выносливостью, заставляя эндокринную систему вырабатывать необходимые для этого гормоны. Знания, умения и навыки каждой особи в конгломерации при этом мгновенно становились общим достоянием. Кроме того, симбионт наделял всю конгломерацию единым псевдо-сознанием, позволяющим ставить ей задачи извне.

Но если левата при работе с симбионтом оставались самими собой, а после – имплант спокойно блокировался и далее никак не влиял на жизнь носителя, с людьми все происходило иначе. Сознание подавлялось быстро, в считанные дни. А новое «коллективное» существо столь же быстро нарабатывало свой собственный опыт.

– В чем же выгода? – спросила я.

– Мощная боевая единица на местности. Ее практически невозможно уничтожить полностью. Единица, способная самостоятельно принимать решения и определять приоритеты, обучаемая, не требующая… как это правильно сказать… – особых условий для существования…

– Это если в систему включены опытные бойцы, – поежилась я.

– Мы точно не знаем, что происходит с людьми, включенными в такую систему, – вздохнул старший. – Ваши правительства делают вид, что не пытались изучать эту разработку и не пробовали использовать ее у себя. Но даже я слышал, что такие опыты проводились и проводятся. И сейчас то, что совершенствуют ваши ученые мало похоже на первоначальный вариант. Однако нам интересно, откуда вы знаете о ней и где ее видели?

Где?

Да вот здесь! На борту! Несколько часов назад!

Но вот куда ее утащил Нордвелл? Это вопрос.

– Я принимала участие в одном расследовании, – заученно повторила я. – это связано с торговлей оружием. Образец термитника был среди прочего изъятого арсенала…

Ну да, звучит намного лучше чем «мы тут сперли контейнер с оружием, а в нем случайно оказался ящик с этой гадостью…».

– Лучше бы найти его и обезвредить.

– А его легко обезвредить?

– Только пока в капсуле. Если он активирован, то, насколько я знаю, лишь вместе с носителем. Но то, что вы описали – это и есть капсула.

– А… как?

– Капсулу легко вскрыть. Но вскрытие капсулы это сразу же – ее активация, получение первичных целей, подготовительная настройка. Внутри не сам симбионт, не готовая модель, а микроботы, которые попадают в воздух, на объекты обстановки, а потом уже – через них или непосредственно при вдохе – в организм будущего носителя. Это безопасно, надежно и удобно. Лишние боты через некоторое время самоуничтожаются. Те, которые добрались до носителя, развиваются. Воссоздают первичные образцы и встраиваются в нервную систему. Для нас – неопасно. Я говорил, после того как необходимость в этом устройстве отпадает, мы можем просто его игнорировать. Вы по каким-то причинам не можете. Для вас, судя по нашим данным – это смертельно опасно. А вот капсулу уничтожить трудно… термоядерная реакция, сверхвысокое давление, излучения некоторых типов… но тут важна длительность воздействия.

– То есть, вариант с мусоросжигателем не пройдет?

Мне стало понятно, почему Нордвелл сбежал с «Регины»: на борту он от капсулы бы не избавился.

– Нет.

– А просто выкинуть в пространство?

– В вакууме включится режим «прилипалы», она поведет себя, как любой другой информационный пакет: прицепится к ближайшему лайнеру, идущему в нужном ей направлении и в конце концов вернется к прописанному адресату.

Возможно это выход… но вот, кто адресат? И знает ли Нордвелл такие детали?

– Понятно. Я поговорю с капитаном. До Минотавра почти неделя, что-нибудь придумаем.

– А я попробую расспросить нашего Мозеса поподробней. Вдруг он и вправду не при чем… – Наставник Маер все еще не верил, что их затея с переселением вот-вот провалится. Ведь они питали столько надежд и так долго готовились к этому полету.

– Не стоит. – Старший левата разлил нам последний чай. – Если он – и есть злодей, он волей-неволей вас заподозрит.

– Да, – поспешила я согласиться с иномирянином, – не надо. Лучше держитесь пока от него подальше и никому ничего не говорите.

– Но приаля-то я должен предупредить…

– а этот ваш приаль, это же он больше всего настаивал на перелете. Вдруг он решит напрямую спросить у Мозеса? И как думаете, чем это кончится?

Наставник оказался человеком разумным. Нахмурился, но кивнул.

Капитан был высоким седеющим брюнетом, не толстым, но крепким.

Помощник провел меня в секцию экипажа, стоило намекнуть, что возможно, на борту совершается незаконная сделка. Меня проводили в небольшой полукруглый зал с мягкими напольными креслами, обтянутыми материалом под коричневую кожу и живыми цветами. В центре зала слабо переливался погасшими углями голографер бортового терминала: если задействовать сетку с общим подключением, можно посмотреть какой-нибудь фильм или поиграть.