Эта ненависть была так сильна, что Цыпа захотел испортить даже последние минуты этого расставания.

– Да я уже другую женщину нашел! И с ней живу! Она лучше тебя! Ты и рядом с ней не стояла! – гнусно, визгливо вдруг выкрикнул он. Женщина обернулась. Цыпа вздрогнул – понял, что все-таки причинил ей боль.

В глаза этой женщине было страшно смотреть. И если бы в его душе оставалось хоть что-то человеческое, он ни за что не позволил бы ей уйти.

– Жаль… Прощай… – выдохнула она. Громко хлопнул замок входной двери, защелкиваясь за ней.

Цыпа понял, что она никогда больше не придет. Перевернув стул, он вскочил на ноги. За окном ударили первые раскаты грома. Начиналась гроза.

Цыпа бросился к двери, остановился – он прекрасно понимал, что бросаться в пустой коридор будет бессмысленно. Вернулся в комнату, с трудом держась на ногах.

И вдруг раздался звонок. Цыпа был так рад этому, что даже протрезвел. Она вернулась! Она поняла, что все эти слова были неправдой.

Цыпа резко распахнул дверь и отступил назад. На пороге стояла не та, кого он ждал. Это был тот, кого Цыпа был готов видеть меньше всего. Посетитель решительно шагнул вперед, и Цыпа, пошатываясь, поплелся за ним следом, сам не понимая, как за долю секунды все изменилось настолько, что он перестал чувствовать себя хозяином в доме, а превратился в дрожащую, темную тень.

– Ты надумал? – Человек обернулся, и Цыпу напугал решительный блеск в его глазах. – Я жду твоего слова.

– Ну, это… Я и не знал, что это ты…

– Ты надумал? – жестко повторил человек, и брови его сошлись на переносице.

– Ты, фраерок, меня подставить хочешь? – Цыпа вдруг встрепенулся и перешел на знакомый ему вульгарный и наглый тон. – А шо я с этого буду иметь? Ты жар загребать моими ручонками хочешь, да? А ручонки-то у тебя самого коротки, да?

– Я в третий раз тебя спрашиваю: ты подумал? – Человек тона не менял. – Тебе дали время.

– Я… это… не могу так сразу сказать… – сбился Цыпа.

– Почему?

– С Тучей побазарить надо. Как он, да от чего…

– Я говорил тебе в прошлый раз, – обращаясь, как к школьнику, раздельно проговорил человек. – И говорю опять: Туча не нужен. Скоро не будет у него никакой власти в городе. Разве ты еще не понял, что мы в обход него идем? И времени у нас больше нет. Так что ты либо с нами, либо… Твое решение. Я за последним словом пришел.

– Я… не знаю… – Цыпа облизал пересохшие губы, чувствуя, как стучит его сердце.

– Это означает нет, – усмехнулся гость.

– Я так не говорил… – перепугался Цыпа, – я… должен еще подумать. Дай мне время!

– Не о чем тут больше думать! Все твое время вышло.

– Но я не могу вот так предать Тучу! – вырвалось у Цыпы. – Идти за его спиной…

– А зачем тогда ты ко мне пришел? – удивился посетитель искренне. – Ладно, – он направился к двери. – Я твое слово услышал. Передам дальше.

– Нет, подожди…

– Ты, Цыпа, трус и дурак, – обернулся к нему гость. – Никто больше ждать не будет. Разве ты не понял этого? Разве ты, тупица, ничего еще не понял? – От его улыбки у Цыпы мороз прошел по коже. Он стал пятиться к стене… Раздались оглушительные раскаты грома. Гроза усиливалась.

Петренко присвистнул, разглядывая прихожую роскошной квартиры вора по кличке Цыпа. Следователь договорился встретиться здесь с коллегой из прокуратуры. Однако тот впервые за все время их совместной работы опоздал к осмотру трупа на месте происшествия. И у него была очень веская причина: в прокуратуре устроили партсобрание, которое ни за что нельзя было пропускать.

Партсобрания, политинформации – все это часто перебивало привычный ритм жизни, однако все знали, что подобным пренебрегать нельзя.

В последнее время в прокуратуре была усилена партийная ячейка, и такие мероприятия стали самой важной частью следственной работы. А труп мог и подождать.

– Кто? – спросил прокурорский, с трудом стаскивая галоши в прихожей. Дождь потоком лил с ночи, и по улицам было не пройти. Особенно в том месте, где жил Цыпа – в самом начале Госпитальной, которую еще не успели облагородить и замостить. Поэтому, как и на всех улицах Молдаванки, дороги там во время дождя превращались в сплошную грязь.

– Цыпа, вор из старой гвардии, – не сумел удержать вздоха Петренко.

– О чем печалимся? – Прокурорский бросил на следователя удивленный взгляд.

– О старом мире, – честно ответил Петренко. – Уходит он в прошлое. Цыпа из старой гвардии был. Еще до времен Японца. Уходят старые воры – и все эти легенды Одессы уходят в никуда.

– Так и хорошо! Пусть эти собаки друг друга передавят, и в обществе останется меньше врагов советской власти! – бодро протараторил следователь прокуратуры, вскормленный свежей партийной пропагандой. А Петренко вздохнул – его недалекий коллега так и не понял, что он имел в виду.

Когда галоши прокурорского наконец стали на полке для обуви, Петренко провел коллегу в гостиную.

Зайдя туда, следователь тоже присвистнул. Несмотря на то, что в комнате уже вовсю орудовали эксперты, это никак не умаляло красоты обстановки. Мягкие диваны и шкуры животных, бронзовые лампы, камин… Цыпа жил на широкую ногу. Было видно, что он любил тратить деньги. Вся комната была буквально набита дорогими, антикварными вещами.

Посередине гостиной стоял стол, на полу валялась пустая бутылка из-под водки.

– Заметил, Петренко? – поморщился брезгливый следователь, увидев мух, бесцеремонно садящихся на остатки еды, уже издававшие дурной запах. – Стакан один, а столовых приборов два. Второй что, не пил?

– Женщина, – усмехнулся Петренко, – ничего сложного. Женщина, которая не пьет водку. Уровнем повыше, чем все эти бандитские бабы, которые крутятся с ворами да бандитами, пока у тех есть деньги. Какая нормальная, достойная женщина с таким компанию водить будет, пусть он хоть больше всех богат? – разошелся он. – Только крестьянки да шлюхи! А это самый низкий сорт. Ну а тут, видно, приличная попалась. Ну, для Цыпы это не редкость. Тем еще бабником был… И дураком.

– Почему дураком? – не понял прокурорский.

– Потому, что если попалась этому навозу женщина высшего класса, достойная, то почему с ней не бежал, почему не свалил из всего этого? – зло передернул плечами Петренко.

– Вот ты и будешь ее искать, – сухо ответил следователь. – Как найдешь, то и поймешь – достойная или нет. Что там еще?

– Удостоверение личности, – Петренко протянул измятую бумажку, – судя по всему, поддельное.

– Ну-ка… – Следователь стал читать вслух: – Антон Морозов, 43 года, житель Харькова… Почему поддельное?

– А потому, что 6 мая Цыпе исполнилось 56 лет, – сказал Петренко, который наизусть знал биографии всех крупных воров, – и звали его Алексей Морозов, 1874 года рождения. А родился Цыпа в селе в Херсонской области. Вот названия не помню… Но уточнить можно. Все-таки три ходки за его плечами. Всё в официальных тюремных бумагах есть.