Таня задумалась. Необходимо было выяснить об этом человеке все.

Она поступила так, как часто делают хитрые женщины, чтобы выяснить все до конца – лихо допила вино и потребовала заказать водки.

Шаховский оживился. Очевидно, денег у него было немеряно, ведь водка в ресторане была недешевым удовольствием. Он щелкнул пальцами, тут же появился официант с запотевшим графином, на который Таня и взглянуть без отвращения не могла.

Водку она не любила, но ей нужно было играть, поэтому, проявляя чрезмерное кокетство, Таня принялась спаивать Шаховского. Он, к ее радости, быстро пьянел. Но вместо того, чтобы развязать ему язык, водка стала оказывать на режиссера другое действие: он начал распускать руки, и Тане все тяжелее было уворачиваться от его наглых приставаний.

Наконец Шаховский осоловел настолько, что в какой-то момент едва не свалился со стула. Писклявым голосом он принялся уговаривать Таню поехать к нему домой. Она принялась играть, что сильно пьяна, и заявила, что приедет в другой день.

Принесли счет. Режиссер вынул из кармана бумажник, набитый деньгами до такой степени, что у Тани округлились глаза. Каким бы жирным золотым гусем стал бы этот человек в ее еще не столь далеком прошлом! С каким изяществом она выставила бы у него этот бумажник! Но Таня давно уже не воровала кошельки. Целью ее было другое.

Она сама отсчитала деньги по счету, оставив щедрые чаевые, и попросила официанта позвать такси. В машине Шаховский снова попытался было распустить руки, но позорно промахнулся и, свалившись на сиденье, моментально захрапел. Рубашка на его груди распахнулась. И, когда машина остановилась на светофоре, прямо под ярким уличным фонарем, Таня вдруг разглядела на груди режиссера татуировку.

Она попыталась приглядеться, но машина дернулась, покатила от фонаря, и в салоне снова стало темно. А самозванец выпрямился на сиденье, принялся сбивчиво извиняться и заплетающимся языком попросил перенести свидание на другой день.

А Тане только это и было нужно. Она согласилась и назвала шоферу несуществующий адрес – двора на Елисаветинской, который очень хорошо знала по тем временам, когда жила там. Ее дома давно уже не было – его уничтожил пожар, а вот двор остался.

Это был уникальный сквозной двор – настоящая достопримечательность Одессы. Он растянулся на целый квартал, и, войдя в него на Елисаветинской, Таня спокойно могла выйти на свою улицу Пастера. Такими сквозными дворами, которых было предостаточно в центре города, часто пользовались воры и бандиты, уходя от погони.

Таня, расплатившись с шофером деньгами Шаховского, чмокнула его в щеку и пообещала позвонить через день-два. Вошла во двор и, притаившись за воротами, стала наблюдать, как машина, развернувшись, набрав скорость, уезжает в другую сторону. Потом быстро прошла через знакомый двор и оказалась на улице Пастера, где до ее дома было рукой подать.

Шаховскому она позвонила только через три дня, с трудом выдержав это время. Ее жизненный опыт подсказывал, что давить не надо – лучше дать самозванцу время собраться с мыслями. Но Таню поразило то, как Шаховский искренне обрадовался ее звонку. Ответить даже в мыслях тем же она не могла, поскольку испытывала к нему абсолютно противоположные чувства.

Немного пококетничав, Таня пообещала приехать к нему домой. Жил Шаховский на Лидерсоновском бульваре, вернее, в одном из ведущих к морю переулков, пересекающих бульвар. И в назначенный час она остановилась перед воротами старинного трехэтажного особняка, превращенного в обычный для советского времени рассадник коммуналок.

Однако жил Шаховский не в коммунальной квартире. Таню сразу же неприятно поразила роскошь убранства этой отдельной квартиры, состоящей из целых двух комнат! Для театрального режиссера, даже сотрудничавшего с Пролеткультом, это было удивительно. И Таня снова задумалась: кто же такой этот Шаховский на самом деле?

Пока она расхаживала по гостиной, заставленной плюшевыми диванами, хрустальными светильниками, столами с бархатными скатертями, рассматривая изящные статуэтки в шкафу под стеклом, он принес шампанское, запотевшие бокалы и тарелку с крошечными бутербродами с паюсной икрой.

Украдкой Таня рассматривала самозванца со всех сторон. В этот раз он вел себя очень корректно, сдержанно, отстраненно, и ее удивило, что он даже не пытался ее поцеловать.

Если говорить объективно, как мужчина Шаховский был красив. Кроме того, в нем чувствовалось что-то очень притягательное, опасное, манящее. И Таня вдруг почувствовала, что ее влечет к этому человеку.

Теперь, когда она точно знала, что он не является ее двоюродным братом, хотя бы в мыслях она могла дать себе волю… Ей самой было странно, что она еще способна заинтересоваться мужчиной после той боли, которую ей причинил Володя.

Самозванец разлил шампанское по бокалам, предложил Тане присесть к столу, и в этот момент… О, подарок судьбы! Раздался телефонный звонок в соседней комнате. Режиссер, извинившись, вышел. Более идеальный вариант трудно было даже представить, она еще никогда не работала в таких условиях…

Когда, спустя минут десять, он вернулся, Таня задумчиво играла своим бокалом, глядя, как пузырьки поднимаются кверху.

Она предложила выпить за продолжение отношений. Шаховский осушил свой бокал до дна. Таня с интересом наблюдала, как первыми отяжелели его веки, как руки стали вялыми и безвольными. А затем, грузно осев, он рухнул на пол и так остался лежать, в неестественной, даже пугающей позе, с лицом, уткнувшимся в жесткий ворс ковра.

Таня с трудом перевернула режиссера на спину, расстегнула на груди рубашку. Комната была залита ярким электрическим светом, и Таня отчетливо разглядела татуировки на теле самозванца. Не веря своим глазам, она застыла.

На груди Шаховского были набиты сразу две лагерные воровские татуировки. Первая – сердце, пронзенное кинжалом. А вторая – крест, внутри которого находились тузы. Тузы внутри креста… Таня прекрасно знала смысл этих татуировок. Такие были у Тучи – он сделал их совсем недавно, с гордостью объяснив, что эти рисунки теперь, как печати, означают его официальный статус.

Человек, который носил такие татуировки, должен был принадлежать к высшей воровской элите, был вором высокого ранга, бывшим жиганом. От Тучи же Таня знала, что в обычном мире, среди тех людей, которые ничего не знают о новых законах и порядках, таких людей по-новому называют «воры в законе». Для самой Тани такое определение звучало дико, потому что она прекрасно знала отношение воров к большевистским законам и понимала, что подобное название в самой воровской среде могут воспринять только с жестокой насмешкой, с издевкой.

Итак, это был вор. Человек из того же мира, что и она. Прибыв в чужой город, он маскируется ради каких-то целей. Вдоволь насмотревшись на татуировки, Таня принялась обыскивать квартиру.

В гостиной не было ничего подозрительного, эта комната была абсолютно безликой. В ней не было никаких личных вещей, ничего, что хоть отдаленно могло дать представление о живущем здесь человеке. Таня уже поняла, что эта квартира является съемной, что этого человека просто временно поселили в ней. Но от этого не могла скрыть своего разочарования.