Ровно в шесть на руинах никого не осталось. Мы выбрались из-под кровли колодца и поспешили к главной плазе. Храм Луны и Солнца черным силуэтом выделялся на фоне заката. Вадим что-то буркнул мне и исчез за колоннами.

Постройки медленно погружались во мрак, и меня посетило странное, почти мистическое ощущение, что руины – живые существа. Под палящим дневным солнцем они крепко спали, а прохлада ночи волшебным образом оживляла их. Сейчас исчезнет последний лучик солнца, руины проснутся и мило начнут беседовать…

Стремительно темнело, и мне стало по-настояще му страшно. Вдалеке послышался вой. Собака или дикий зверь? Я в испуге вытянула шею, прислушиваясь к ночным шорохам. Вой повторился, протяжный, очень похожий на человеческий стон. А если это душа изуверски убитой жрицы воет в ночи? Мурашки поползли по моему окаменевшему телу.

Я дрожащим голоском тихонько позвала Вадима, но он не откликнулся. Я подождала еще и опять позвала его. Трясясь от нервного напряжения, я полезла за колонны. Там никого не было! Я стала обходить колонну за колонной. Вадима не было! Он исчез!

Я опять вышла на плазу, зажмурилась и, быстро крестясь, прошептала:

– Отче Наш, иже еси на небеси… или нет… Достойно есть, яко воистину, Блаженна ты, Богородица! Да воскреснет Бог…

Дальше я не помнила. Вот когда приходится платить за ошибки юности! Все ленилась выучить молитвы, времени не хватало, а теперь что делать?

Вой не прекращался. Вадим не появлялся и не отзывался.

Я решительно набрала побольше воздуха в легкие и крикнула:

– Полонский! Выходи немедленно!

Но никакого ответа не получила.

Точно – его утащила кровожадная жрица!

И тут мною овладела паника. Сломя голову, я понеслась к стоянке. Мне казалось, что меня преследует толпа рассерженных духов. Я выбежала на стоянку. Где машина?

Машины не было.

Впрочем, какая разница? У меня нет ключей! Так зачем я прибежала сюда? Сначала исчез Вадим, потом – машина. От накатившей паники я даже не вспомнила, что машину мы оставили не на стоянке, а на шоссе.

Я стояла одна посреди джунглей в чернильной темноте наступившей ночи. Тут кто-то невесомо дотронулся до моего плеча, и я молча свалилась на асфальт.

Очнулась я от того, что кто-то несильно, но настойчиво шлепал меня по щекам. Я приоткрыла глаза.

– Девочка моя, что с тобой? – Майк поддерживал меня за плечи, но лежала я на земле. – Я не успел тебя подхватить, ты свалилась как сноп. Больно? – и он осторожно дотронулся до моего затылка. Я поморщилась. Было больно. Я села и потрясла головой. Майк присел на корточках рядом со мной. Погладил по руке. Тут я вспомнила, почему оказалась на парковке одна.

– Майк, – на меня снова накатился липкий ужас. – Мы были на плазе. А потом Вадим исчез! За колоннами! Он пошел что-то там осматривать – и исчез! И что-то так жутко выло в лесу!

Майк недоверчиво глядел на меня.

– Пойдем посмотрим, – предложил он.

Я затряслась от ужаса.

– Ни за что!

– Тогда оставайся здесь.

– Ни за что!!

Майк весело хмыкнул.

– А третьего не дано, моя радость.

Он еще и веселится. Так бы и пристукнула его! Но выхода не было, и я неохотно поплелась за Майком. Я просто не могла остаться одна на парковке, где кто-то совсем недавно убил Линду.

Когда мы вышли на плазу и почти подошли к пирамиде, я вцепилась Майку в плечо:

– Майк, не ходи туда!

– Не паникуй, – строго сказал мне американец, и я послушно отпустила его плечо. – Подожди здесь и ничего не бойся.

Он исчез за колоннами. Прошло несколько минут. Было темно. Тихо. И безумно страшно. Врагу бы не пожелала очутиться на моем месте. Я встала и на дрожащих ногах подошла к пирамиде. Прислушалась. Тихонько позвала Майка. Ответа не было.

Майк не возвращался! Он тоже исчез! Как прежде исчез Вадим!

Я отступила от пирамиды, отказываясь верить в то, что произошло. Лезть в эти уродские руины второй раз за ночь и осматривать колонны – теперь уже в поисках Майка – у меня просто не было сил. А… может так быть, что у толстых колонн вырастают ночью цепкие руки? Вот ничего не подозревающий искатель сокровищ проходит мимо тучной колонны, а она хватает его и… замуровывает в себе? Или душит своей массой? Или держит до тех пор, пока не появится жаждущая мести жрица?

В панике я стала пятиться от колонн подальше, поскользнулась, чуть не упала на ступеньках, и вдруг увидела длинную тень. На ступенях около руин сидел человек. Я застыла соляным столбом, но не успела испугаться, потому что тень спокойно произнесла голосом Полонского:

– Куда ты запропастилась?

Со всех ног я бросилась к нему.

– Вадим, мне показалось, что я схожу с ума! Сначала исчез ты, а потом Майк.

Послышался шорох, и из темноты вынырнул американец:

– Где ты был, Вадим?

– Майк, если бы ты мог представить, как мне надоел этот вопрос! «Где ты был?» За последнюю неделю я его слышал раз миллион. Здесь я был, здесь.

– Но почему ты не отзывался?

– Не слышал.

– Что-нибудь нашел? – осторожно поинтересовался Майк.

– Ничего. В такой темноте разве что найдешь? И фонарик посеял. – Вадим поднялся и потянул свой заплечный мешок. – Пошли, ребята. Попробуем прийти еще раз завтра.

Майк медлил.

– Так ты ничего не нашел?

Вадим покачал головой.

– А что у тебя в рюкзаке? – не успокаивался американец.

– Золото, брильянты, – голосом Никулина быстро ответил Вадим.

Я засмеялась, а Майк с недоумением посмотрел на меня, но не сдвинулся с места.

– Ты хочешь меня обыскать? – с иронией спросил Вадим застывшего перед ним американца.

– Хочу, – с вызовом ответил Майк.

Вадим пожал плечами, обошел его как неодушевленный предмет и двинулся по направлению к выходу. Я – за ним.

– Постой! – послышался за спиной злой голос Майка.

Мы шли не оглядываясь. Американец тяжело пыхтел где-то сзади. Так мы шли и шли в полной темноте, и дороге не было конца-края. Когда мы наконец вышли на шоссе и я увидела наш джип, то даже застонала от счастья. Нет, я не отличалась выносливостью испанских солдат, которым было нипочем шагать под палящим солнцем в железных доспехах три месяца подряд. От усталости и волнения я еле держалась на ногах.

Мы подошли к машине, и тут нас догнал Майк. Я почувствовала, что он стоит у меня за спиной. Вдруг в мою спину уткнулся его палец. Довольно острый и бесцеремонный палец.

– Не пихайся – рявкнула я.