Лоенгрин в ответ тоже помахал, Нил спросил с надеждой:

– Заедем?

– Зачем? – удивился Лоенгрин. – У них все в порядке. И с присягой, и с налогами… Мы по делу едем, а не развлекаться!

– Только к неблагополучным?

– Верно. А ты как думал?

Он снова свернул с дороги, на плечи сразу же упала густая тень великанских деревьев, воздух здесь влажный и прохладный, сухой стук копыт по твердой как камень земле сменился мягким шорохом опавших листьев и сосновой хвои.

Долгое время ехали среди высоких деревьев, затем те начали понижаться, становиться слабее и болезненнее, и, наконец, дорогу перегородило темное лесное болото, края уже в кочках мха, а вся середина в ряске и широких мясистых листьях кувшинок.

Нил с дрожью в теле смотрел на темную воду. Зеленоватые призраки поднимаются из загадочной глубины медленно, словно их выталкивает неведомая сила.

Холодная рука страха стиснула сердце, Нил чувствовал, как все нутро сжимается в непонятном предчувствии беды.

– Надеюсь, – проговорил он дрожащим голосом, – хоть через болото вас не понесет напрямик?

Лоенгрин подумал, смерил взглядом расстояние до противоположного берега, посмотрел направо, налево, Нил с трепетом ждал ответа, наконец Лоенгрин поинтересовался мирно:

– Страшно?

– Еще бы!

– Тогда, – ответил Лоенгрин, – не понесет. Объедем.

– Слава Господу!

– Глубокое слишком, – объяснил Лоенгрин. – А ты ж не умеешь через такие, да? Я всегда удивлялся, как люди ухитряются тонуть в болотах…

– Но… это же болото!

– Человек легче болотной грязи, – пояснил Лоенгрин. – Даже если он сам грязь. Ладно, не отставай.

Он пустил коня вскачь, благо деревья от болота держатся на расстоянии, гнилая вода выбрызгивает из-под копыт, но не успевает перепачкать даже ноги и брюхо.

Но даже когда болото осталось позади, Нил долгое время оглядывался, словно оно следует за ним, отравляя смрадными миазмами мозг и тревожа сердце.

Звериная тропка между деревьями вильнула, впереди засыпанное прошлогодними листьями достаточно ровное, с выступающими из земли каменными глыбами пространство. На некоторых камнях еще заметны грубо высеченные рисунки, непонятные знаки.

Нил посмотрел по сторонам, нигде ничего, кроме этого кладбища, оставшегося с древних времен. Ни единого дерева, даже кустов нет, только листья, трава и эти глыбы, одни из гранита, другие вовсе из мрамора.

– Римляне, – заметил Лоенгрин.

– Это кто?

– Был такой народ, – ответил Лоенгрин сумрачно. – И умный, и сильный… Но сгинул из-за своей нечестивости. Не отставай, не отставай.

Нил сказал с беспокойством:

– Это кладбище пользуется дурной славой!

– Правда? – спросил Лоенгрин. Нилу почудилась насмешка, но затем Лоенгрин произнес уже серьезно: – Я не знаю кладбища, у которого была бы… гм… не дурная слава.

Нил спросил уже безнадежным голосом:

– Объедем?

Лоенгрин поглядел на него искоса.

– А хочется?

– Если честно, – ответил Нил, – то да. Очень.

– Мне тоже, – признался Лоенгрин неожиданно, Нил даже подпрыгнул в седле, Лоенгрин тяжело вздохнул, – …однако Господь на каждого из нас возложил задачу… выполнить какие-то работы. Никто не знает точно, что именно кому, потому все общими силами делаем верное и нужное, выполняя работу других… а они выполняют нашу!

Нил тяжело вздохнул.

– Все понял, едем прямо.

– И не спеши, – предупредил Лоенгрин.

– Да, – заметил Нил с сарказмом, – а то вдруг вурдалаки, оборотни, вампиры и мертвяки нас не догонят!

Лоенгрин сказал наставительно:

– Разве не мы, люди, хозяева этого мира?

– Ну, – пробормотал Нил, – кто б спорил, а я вот ни за что…

– Тогда укрепись духом. Как ты можешь отвечать за этот мир, если бежишь от него?

Кладбище оказалось обширным, Нил решил, что загадочные римляне здесь обитали не одну сотню лет, рыцарь Лебедя посматривал по сторонам с полнейшим равнодушием, из-под копыт время от времени выпрыгивали мелкие зверьки.

В середине кладбища явно располагались склепы, но стены давно разрушены, уцелели только каменные гробы на постаментах. Нил все пытался, не покидая седла, заглядывать в них, тыкал в тяжелые крышки палицей или пытался поддеть лезвием меча.

Лоенгрин увидел, сказал с суровым предостережением в голосе:

– Нил, не делай этого!

– Да я так, – сказал оруженосец, оправдываясь, – просто посмотреть. Я же не осквернитель могил!

– Это дохристианские могилы, – объяснил Лоенгрин. – Тогда такого понятия не было.

– Осквернения? – удивился Нил.

– Ну да, – сказал Лоенгрин. – Сын обычно грабил могилу отца, это было в порядке вещей. Вон фараоны всегда потрошили пирамиды своих родителей…

– Что за фараоны?

Рыцарь Лебедя отмахнулся.

– Это неважно. Потому свои могилы они всегда усеивали всяческими ловушками. Или прятали так, что… К примеру, когда хоронили скифского царя Аризея, то отвели огромную реку, выкопали на дне глубокую могилу, сложили туда несметные богатства, а также сотни юных девственниц заживо и десяток лучших коней, чтобы тому было с кем развлекаться и на чем ездить на том свете, а затем крышу и все щели между мраморными плитами залили серебром, чтобы вода не проникла. А после всего реку снова вернули на место…

– Здорово, – восхитился Нил. – Понятно, никто не отыщет. Но здесь-то мы отыскали?

Лоенгрин не успел рот открыть, как оруженосец на ходу поддел лезвием меча каменную крышку.

Раздался скрежет, Нил сильным толчком сдвинул ее в сторону, обрадованно соскочил на землю.

– А че, – сказал Нил бодро, – вдруг там сокровища?

– Нил! – крикнул Лоенгрин. – Ты с ума сошел…

Оруженосец в удивлении оглянулся на хозяина, больно встревоженный у него вид, вон даже глаза лезут на лоб, он еще не видел, что в широкую щель между краем гроба и крышкой начало просачиваться белесое облачко.

– Языческая могила, – сказал он с удовлетворением, – значит, грабить можно и нужно…

– Ничьи нельзя! – сказал Лоенгрин гневно.

– Я только загляну, – пообещал Нил.

Облачко тумана медленно оформилось в человеческую фигуру, повело безглазой головой.

Нил увидел застывшее лицо рыцаря, поспешно развернулся. Из гроба поднялась костлявая рука, отодвинула крышку еще, и во весь немалый рост поднялся скелет.

– Боже правый! – вскрикнул Нил.