Джар блефовал. Об этом знали только Карл и Макс, а он даже не был уверен, можно ли Максу доверять.

– Как оно к вам попало? – спросил Като, забирая документ. Джар пристально посмотрел на него, пытаясь разглядеть в глазах Майлза хотя бы намек на то, что он прав. Като говорил почти шепотом. «Может, ему не хватает воздуха?» С мальчишеских щек копа сошел весь румянец. А обычную невозмутимость сменила нерешительность. Или Джару просто хотелось, чтобы так было?

– Херефордшир, Карен, Седжал… Вам это что-нибудь говорит? Мне известно все, что вы с таким упорством отрицаете. Между прочим, это дата рождения Розы, – добавил он, тыча пальцем в бумагу. От переполняющих его эмоций Джар почти задыхался. – А это дата ее смерти.

– А вы понимаете, что нарушаете Закон о неразглашении государственных тайн, храня у себя подобный документ?

«Наконец-то Като воспринял меня серьезно!» – обрадовался Джар, а вслух заявил:

– Вот поэтому я и возвращаю его, передаю вам, как добропорядочный гражданин. Это губительное имущество, как все эти лэптопы, которые МИ-5 продолжает держать в поездах.

– Это 3 уровень секретности. Самый высокий.

– Роза занималась чем-то очень серьезным, – продолжал Джар, пытаясь контролировать свое дыхание и теряя надежду на то, что Като оценит его поступок и поговорит с ним начистоту. Майлз молчал. «Он обескуражен таким оборотом», – твердил себе Джар. В руках Като было теперь неопровержимое свидетельство. Что он может сделать? Арестовать его на основании Закона о неразглашении государственных тайн? Но это только докажет, что Роза до сих пор жива.

– И вот еще что, – сказал Джар, открывая дверцу машины: пора распрощаться с этим Като, все еще пялящимся в документ. Какого черта он никак не реагирует? Не звонит никому? Не скажет Джару, что он был прав все последние пять лет своей жизни? – Если вы найдете Розу раньше меня, будьте с ней поласковее. – Джар отгонял от себя мысль, что Като интересовался только Мартином. – Она очень многое значит для меня.

Уже стоя на тротуаре, Джар заглянул в машину:

– Если вы не последуете моему совету, я вам этого никогда не прощу.

Будь начеку с МК. За последние пять лет я выяснила многое, чтобы понять: он первым выйдет на тебя, если уже не сделал этого. Скорее всего он будет действовать под прикрытием полиции. И гладко стелить. Ему нравится шотландский акцент. Я понятия не имею, какую историю он тебе наплетет, но не верь ни единому его слову! Он, как и все остальные, пытается найти меня.

Американцы будут подстегивать британскую разведку предпринять все возможное, чтобы меня вычислить. Не говоря уже о том, что программа будет прервана, если станет достоянием общественности, как прервутся и карьеры всех тех, кто в нее вовлечен. Ее разглашение затмит даже разоблачения Сноудена. И, кроме того, это будет означать конец «особым отношениям[23]».

Очень важно, чтобы мы встретились, пусть и ненадолго. Приезжай поскорее, Джар! Я панически боюсь, что они вернут меня туда, где держали. Если бы они просто убили меня, это было бы милосердней.

Джар стоял у дверей вагона, вдыхая соленый морской воздух, врывающийся в тамбур через открытое окно. Поезд петлял вокруг залива Маунтс-Бей, приближаясь к пункту своего назначения – конечной станции железной дороги в Пензансе. Слева от него высился Сент-Майклс-Маунт, чьи причудливые зубчатые формации вырастали из голубой пелены морской дымки, как стены сказочного замка. А над ним описывали круги горестно кричащие чайки.

Роза любила рассказывать о своей поездке с отцом на ночном поезде в Пензанс. Когда она была еще совсем юной. В те годы на поезд можно было погрузить и свой автомобиль. И по прибытии в Пензанс Роза с отцом направились в своем жилом автофургоне «Фольксваген» по прибрежной дороге в Маусхоул. А там остановились в рыбацком домике, доставшемся в наследство ее матери.

Джар планировал сесть на автобус на остановке напротив железнодорожной станции и поехать сначала в Сент-Айвс, а там пересесть на другой автобус, который довезет его по северному побережью, мимо Зеннора, до мыса Гуннардс-Хед.

На Паддингтонском вокзале Джар, расставшись с Като, делал все, что мог, чтобы избавиться от возможных хвостов. Но у него не было таких познаний и опыта «заметать следы», как у Макса. «Где Макс всему этому научился?» На платформе № 5 – там, где турникеты были открыты, Джар вошел в задерживающийся поезд на Суонси, и просидел в нем рискованно долго. За минуту до отправления своего ночного поезда на Пензанс, Джар выскочил из временного убежища, обежал платформу № 1 и, не обращая внимания на окрики охранника, требовавшего от него остановиться, запрыгнул в тамбур.

Тяжело дыша, он опустил окошко и окинул взглядом платформу, ожидая, когда поезд тронется. Но отправление состава задерживалось. Поезд словно насмехался над Джаром, грозя обмануть его расчеты и надежды. Вот до чего доводит паранойя! «Не стоит заморачиваться, задержки случаются не так уж и редко, – попытался внушить себе Джар и отодвинулся от окна. – Или это происки «рыцарей кинжала и шпаги», как сказал бы Като?» Господи, что за мысли лезут ему в голову! Все спокойно. Его никто не преследует.

Джар снова выглянул из окна. Высокий мужчина предъявил кондуктору свой билет, жестами показывая на поезд. Весомые доводы. Джар посмотрел на часы. Отправление поезда запаздывало уже на две минуты. «Ну и что из этого?» Но тут мужчина оттолкнул кондуктора и бросился к его вагону. Джар отпрянул от окна и затаился. И отважился выглянуть из него снова, только когда увидел другой приближавшийся состав. Наконец, его поезд тронулся.

Вне сомнения, это был тот самый мужчина, которого Джар так часто замечал в кафе напротив работы. И он находился сейчас почти на одном уровне с Джаром – на уровне открытого окна. Они посмотрели друг на друга. Джар, словно парализованный, замер, все еще пытаясь просчитать, сможет ли этот человек, так долго следивший за ним, каким-нибудь образом вскочить в его поезд, медленно набиравший скорость.

Джар закрыл окно. Преследователь оказался моложе, чем Джару казалось раньше. На вид этому мужчине было тридцать с небольшим; кожу покрывала какая-то красноватая сыпь; глаза были маленькие, но зоркие, как буравчики. А вот лицо никак не вязалось ни с его возрастом, ни с его общим видом: распухшее, искаженное странной гримасой (возможно, из-за тех усилий, что потребовал от него бег), но при этом лишенное всяких эмоций. Когда этот человек осознал тщетность ситуации и отскочил от поезда, его черты искривились от бессилия и отчаяния. Странно, но Джару показалось, что мужчина, глядя вслед удалявшемуся поезду, не испытывал к нему личной враждебности. Лишь профессиональное разочарование из-за провала: он упустил свою цель.