Осуществление невиданной по размерам массовой мобилизации потребовало от казачества большого внутреннего напряжения и задействования всех имевшихся средств и ресурсов. Однако к концу 1916 года они оказались уже полностью на исходе. В это время Совет военного министра, располагавший всесторонними и полными сведениями о состоянии дел в данной области, пришел к заключению, что все казаки, ранее уже служившие в войсках (т.е. 1-й, 2-й и 3-й очередей строевого разряда), полностью мобилизованы и находятся в армии. Дома остались только казаки старшего возраста запасного разряда, малопригодные для службы в коннице [92]. В сложившейся ситуации дело дошло до того, что пополнение запасных конных казачьих сотен производилось «...исключительно переосвидетельствованными казаками неспособного разряда[34](!) и молодыми казаками»[35][93]. Все это более чем красноречиво свидетельствовало о действительных размерах мобилизации казаков.

Война и вызванные ею тяготы и лишения оказывали непосредственное влияние на ухудшение экономического положения подавляющего большинства казачьих хозяйств и вызвали определенные изменения в сознании станичного казачества. Хотя, учитывая известный консерватизм мышления казаков старших возрастов, то, что они находились в привычных условиях станичной жизни, отсутствие влияния на них всего того, что постоянно воздействовало на сознание находившихся в армии казаков-фронтовиков, процессы трансформации сознания станичного казачества происходили менее заметно.

Более видимым было ухудшение состояния казачьих хозяйств. Довольно быстрыми темпами шло уменьшение земельных наделов казаков, увеличение числа беспосевных хозяйств, падение урожайности, заметное сокращение получаемых ими доходов и, как следствие всего этого, рост обнищания значительной части казачьего населения и его социальной дифференциации. Наиболее активно процесс уменьшения казачьих паев происходил в казачьих войсках Юго-Востока европейской России (Донском, Кубанском, Терском), где аграрный вопрос и раньше стоял наиболее остро, а также в Астраханском, Оренбургском, Сибирском и Семиреченском войсках. К 1917 году в Кубанском войске, например, согласно официальным данным войсковой администрации, казачьи наделы уменьшились достаточно существенно. В некоторых кубанских станицах паи казаков составляли всего 4–6 десятин земли [94]. В это время казаки Екатеринодарского и даже Майкопского отделов, а в последнем до войны были самые большие казачьи наделы, имели земельные паи в среднем всего от 5,6 до 6,3 дес. [95]. В других отделах дела обстояли не так плохо, но и хватало серьезных проблем. В Кавказском и Ейском отделах, в частности, величина среднего пая колебалась в пределах всего 9,3–10 дес. земли [96]. А в некоторых станицах отнюдь не самого малоземельного Таманского отдела, например в ст. Степной, казаки имели всего лишь по 5 дес. земли [97].

Сокращение величины земельных наделов казаков наблюдалось и в войсках азиатской части страны, хотя здесь ситуация была не столь серьезной. В Оренбургском войске, например, средний пай с 24 дес. к 1917 году уменьшился до 20 дес. земли [98]. А в отдельных густозаселенных станицах размеры паев сократились даже до 7–10 дес. земли [99]. В Сибирском войске величина среднего казачьего пая сократилась до 24,7 дес., в Забайкальском до 27 дес., в Уссурийском до 18,1 дес. земли [100].

В большинстве казачьих войск востока страны также быстрыми темпами росло количество беспосевных казачьих хозяйств. Так, согласно результатам Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 года, в Уральском, Сибирском, Семиреченском, Забайкальском и Амурском войсках в них насчитывалось 28,8% беспосевных казачьих хозяйств [101].

В этих же войсках, по данным переписи, 3,2% казачьих хозяйств вообще были безземельными [102].

За годы войны усилились процессы социальной дифференциации казачества. Росло его обеднение. Причем, по мнению некоторых авторов, изменения в этом плане происходили весьма существенные. Л.И. Футорянский утверждает, что к 1917 году доля бедняцких хозяйств возросла с 39,8% до 55,4% [103]. По мнению А.Я. Ворониной, к этому времени в Забайкальском войске к бедноте можно отнести уже 52% [104], то есть примерно на 10% больше по сравнению с довоенным периодом. О значительном увеличении обедневших казачьих хозяйств в Оренбургском, и особенно в Сибирском войске говорит Н.А. Хвостов [105].

По нашему мнению, в период войны, безусловно, происходило ухудшение общего экономического положения основной массы казачьих хозяйств, усиливались процессы социальной дифференциации казачества. Но гиперболизировать данные процессы, говорить о том, что количество бедняцких казачьих хозяйств возросло почти до 55%, представляется неправомерным. (Особенно при отсутствии методики таких подсчетов, необходимой источниковой базы и, что также весьма важно, без учета масштабов и особенностей этих процессов в различных казачьих войсках.) В этой связи не стоит забывать о том, что своеобразные «защитные механизмы», сдерживавшие процесс социальной дифференциации казачества, в целом продолжали выполнять свою роль. Войсковые администрации и правительственные органы предпринимали определенные усилия по их сдерживанию, несмотря на сложные условия военного времени. Следует обратить внимание на то, что процессы ухудшения общего экономического положения казачества, рост его обеднения носили не абсолютный, а относительный характер. Необходимо отметить, что усиление социальной дифференциации казачества, увеличение доли бедных хозяйств происходило за счет самой многочисленной середняцкой прослойки, причем главным образом за счет ее наиболее слабой в хозяйственно-экономическом плане части. Эта низшая группа середняцких казачьих хозяйств в целом не была преобладающей и, следовательно, не могла значительно повлиять на изменение общей картины социальной дифференциации казачества. Доля же высшей и средней групп казачьих середняцких хозяйств, не говоря уже о зажиточных кулацких, существенно не сократилась. Причем это было характерно даже для тех войск, где, как, например, в Забайкальском, общий уровень экономического благосостояния казаков был ниже, чем в большинстве других войск.

Определить точную численность призванных в армию в годы войны казаков трудно. Поэтому даже в имеющихся в архивах официальных документах разных структурных подразделений военного ведомства содержатся отличные друг от друга данные. Существуют и проблемы, вытекающие из внутренней специфики воинских призывов. При их рассмотрении необходимо учитывать численность армии к моменту начала мобилизации, так как казаки, находившиеся к этому времени в армии, в мобилизационные списки не попадали. Отдельно надо выделять данные по общему числу мобилизованных в армию, направленных непосредственно в действующую армию и в тыловые части, отметить, по каким статьям проходили призывники, в каких областях и в какое время проходила мобилизация тех или иных призывных возрастов, какие при этом были официально допущены отступления от установленных правил и т.п.