Спустя каких-то пару недель все текущие проблемы для Катерины просто перестали существовать. Ее захлестнула волна новых, ни с чем не сравнимых переживаний. Когда она впервые увидела зал, в котором им предстояло выступать, ей показалось, что она родилась только десять минут назад, а вся ее предыдущая жизнь была каким-то бессмысленным анабиозным бредом.

Она никогда раньше не выступала на такой большой сцене, она вообще не могла себе представить, что значит быть частью такого грандиозного представления. Казалось, что кишки внутри крутятся словно в центрифуге, что ее вот-вот скрутит и вывернет наизнанку. Ноги тряслись и холодели, голова кружилась, язык немел…

Когда ребята начали выносить на сцену свои инструменты и устраиваться по своим местам, когда послышались характерные звуки настраиваемых гитар, Катерину бросило в жар. Она присела за сценой, чтобы не упасть, так как в глазах у нее потемнело. Она вдруг подумала, что все это было плохой, ошибочной идеей, что, пока не поздно, необходимо обдумать пути отступления.

Но отступать было уже некуда. К ней подошел Даррен. Увидев, что их новой участнице плохо, он присел рядом и подбадривающе погладил ее по спине.

– Что, трусишь? – участливо поинтересовался он. Катерину словно что-то ужалило.

– Я не могу, извините! – истерично выкрикнула она, – У меня ничего не получится! Придется вам как-то справиться без меня…

– Да ты что, смеешься! Как это, без тебя? – опешил солист, – Брось шутить! Мы раструбили на весь город, что ты будешь выступать с нами, что ты будешь петь свои песни, весь народ изнывает от нетерпения! Все билеты распроданы с невероятной скоростью! Послушай, люди тебя любят! Люди тебя ждут! Они хотят тебя видеть!

Рвотная волна вновь предательски подступила к горлу.

– Из этого ничего хорошего не получится! Я опозорюсь… Вы опозоритесь… Мы все опозоримся! Лучше вам выступить самим!

– Послушай, я знаю, это может показаться ужасно страшным, ты сейчас думаешь, что твои внутренности вылезут наружу, так? Но, поверь мне, как только ты ступишь на эту сцену, стоит тебе хоть раз пережить это ощущение, испытать этот адреналин, как ты уже не сможешь без этого жить. И будешь считать себя дурой за то, что сомневалась перед тем, как попробовать!

И, сделав над собой огромное усилие, Катя все же переступила эту заветную черту. Оглушенная шумом в ушах, она шагала по деревянным половицам, концентрируя все свое внимание на том, чтобы не перецепиться через провода и не испортить что-нибудь из аппаратуры. Она села на свое место, не помня от страха, как ее зовут, и утешая себя тем, что до начала осталось еще несколько минут. Но они пролетели, как мгновенье…

И вот, по задумке постановщиков, занавес упал и их ослепил свет прожекторов. Только по гулу, доносившемуся с той стороны, было понятно, что в зале они не одни. Вздох – и Даррен начал играть. Усилители разнесли звук по павильону и волной вернули его на сцену. Катя не ожидала такого эффекта! На репетициях она не испытывала ничего подобного. Звук был такой силы, что, казалось, после концерта она не услышит больше ничего и никогда. Но затем его сопроводила плеяда новых звуков, еще, и еще… Порожденные окружающими ее инструментами, они постепенно выстраивались в сочиненную ею мелодию. И тут она очнулась! Она занесла руки над клавишами и вступила. Даррен повернулся к ней и одобрительно кивнул, будто только этого и ждал, и они запели, запели вдвоем, от чего зал загудел еще в два раза громче.

Никогда она не испытывала такого! И никто и никогда не поймет этого, пока сам не переживет подобное! Это ощущение заставляет забыть обо всем на свете, кажется, что только здесь и в эти минуты на земле существует жизнь, а все остальные процессы на планете – это лишь репетиция настоящей жизни. И по счастливой случайности, Катя попала на этот праздник, и все остальное, все пройденные до этого пути – все это оказалось неважно. Если ты хоть раз ощутил на себе этот бал жизни, то он навсегда разделил твое существование на «до» и «после», и теперь ты будешь готов умереть за каждый последующий звук, за еще одно мгновение этого животворящего эффекта…

Через какое-то время уши адаптировались к новому уровню шума, и когда отыграла последняя песня и музыканты начали собирать инструменты, Катя поняла, что не слышит собственных шагов, не слышит даже голосов коллег, обсуждающих что-то между собой… Шатаясь, словно от опьянения, девушка пошагала за сцену, где ее уже поджидали коварные заговорщики. Не дав ей даже опомниться, они подхватили дебютантку на руки и начали подбрасывать в воздух так, что каждый раз она едва не касалась потолка. От переизбытка эмоций, Катерину просто охватила истерика. Она начала вопить, смеяться и плакать одновременно, с каждой минутой ощущая, что вот-вот сойдет с ума. Смиловавшись, ребята опустили ее на землю и начали обнимать и успокаивать.

Это поистине были эмоции, испытав однажды которые, ты уже не сможешь без них существовать дальше. И как же Крис еще живет, лишившись этой возможности? Она, наверное, на его месте не смогла бы терпеть подобную боль и уже давно нашла бы способ избавить себя от страданий. А он сидит, как всегда, в своей полутьме, во мраке своего жалкого существования… Нет, наверное, он вообще лишен способности чувствовать, раз смирился с этим!

Тем временем Катина жизнь приняла совершенно новый оборот. Выступления – репетиции – снова выступления… Они поглотили ее целиком. Она была так увлечена в последнее время, что в ее сознании не находилось места даже для угрызений совести. Впервые за долгое время она РАБОТАЛА. И эта работа была для нее всем. Дело было даже не в том, что она зарабатывала много денег, и не в славе, которую ей принесло участие в группе. Она чувствовала себя нужной, значимой, признанной, уважаемой, любимой… Она ощущала, что она ЕСТЬ в этом мире! Она взаимодействует с ним, она его изменяет.

После стольких лет мучений и скитаний Кате, наконец-то, удалось реализоваться. Она впервые делала то, что считала смыслом своей жизни, и ко всему этому она пришла сама, собственными силами, благодаря своему таланту. Все ее предыдущее существование казалось теперь нелепым недоразумением. Вот только сейчас она ожила, та настоящая, истинная она. Даже завоеванная ею некогда музыкальная премия уже казалась ей всего лишь нелепой случайностью, снисхождением судьбы. Лишь в последние дни у нее появился ответ на вопрос, кем она на самом деле является, ответ для самой себя, такой для нее необходимый. И это осознание она не променяла бы ни на что на свете, что бы ни стояло на кону!

У Катерины так и не хватило мужества нанять Крису сиделку. При этом отказываться от своего нового графика она тоже не собиралась. Она все откладывала этот вопрос на потом, в глубине души надеясь, что решение как-нибудь придет само собой, и на самом деле даже не представляя, как может разрешиться эта ситуация.

* * *

Крису же становилось без нее все труднее день ото дня, но, как ни странно, эти сложности заставляли его находить способ справляться со своими нуждами самому. В последнее время он уже мог сидеть на кровати, опираясь на подушки. К его торсу, по совету врача, был прикреплен «панцирь», помогающий удерживать позвоночник в вертикальном положении, и едва окрепшими руками он старался не позволять своему телу сползать вниз.