1922, с. 23). В своеобразие национальной психики можно проникнуть только через язык в его повседневной функции, через живую речь. Тот язык, который принято называть «родным» (язык семьи, родины, той среды, в которой человек вырос, усвоенный с детства и ставший органом его мысли, на котором он говорит с самим собой), становится в то же время и органом национальной психики. Этим языком определяется и национальность человека, ибо этим языком устанавливается связь человека с другими людьми, говорящими на том же языке и составляющими для него национальную среду.

Психологическая природа связи человека с национальной средой определяется связью, устанавливающейся через язык. Будучи органом индивидуальной мысли, «он в то же время и орган общения личности с личностью и со средой» (с. 28). Таким путем устанавливается «национальное общение душ», язык обнаруживается в роли органа взаимного понимания. Дальше идет вывод о том, что литературоведение может служить методом изучения национальной психологии, поскольку художники слова воспроизводят национальные типы в художественных образах и эти образы являются материалом для изучения психологии национальных укладов.

Развитие национального уклада, национальных черт Овсянико-Куликовский описывает следующим образом. Ребенок до усвоения языка не имеет национальных психологических признаков — он «интернационален». С усвоением родного языка и с возрастом он приобретает национальные признаки окружающей среды. В меру его умственного развития в его мышлении начинают проявляться черты национального психического уклада. Яркость и сила этих черт прямо пропорциональна высоте умственного развития и степени интеллектуальной одаренности человека. С наибольшей силой национальный уклад проявляется в мышлении и творчестве одаренных талантом мыслителей, ученых, поэтов, писателей. В психологическом смысле гений всегда глубоко национален, а субъекты ниже среднего уровня лишены национальных признаков. «Национальность, — пишет Овсянико-Куликовский, — есть явление по преимуществу интеллектуального порядка» (с. 6). Поэтому интеллигенция полнее других слоев населения выражает национальную «подоплеку», как пишет Овсянико-Куликовский, народа. В состав национальной психики, помимо интеллектуальных, входят волевые элементы. Они образуют уклад воли, который проявляется в национальном характере.

Отвечая на вопрос, чему можно приписать разницу национального характера, Овсянико-Куликовский разбирал три возможных условия: 1) уровень культурного развития, 2) влияние исторического развития и 3) национальность как таковая. Нельзя отрицать влияния культурного развития и исторических условий на уклад воли, но если этот уклад сложился, он становится принадлежностью национальной психологии, приобретает у каждого народа особую психологическую постановку. Разнообразие национального характера проявляется в общественной жизни, в политической и социальной борьбе, в истории каждого культурного народа. Следовательно, общественное развитие оказывается, согласно данному взгляду, подчиненным национальному характеру.

В национальных характерах, под которыми разумеется известный уклад воли, Овсянико-Куликовский различал два типа — пассивный и активный. Каждый из них, по его классификации, включает два уклада.

I. Пассивный тип: а) задерживающая и действующая воля не отличаются силой и осложняются психологическим элементом волевой лени (пример — русский национальный уклад воли);

б) обе воли — задерживающая и действующая — одинаково сильны и упорны, уравновешиваются и характеризуются отпечатком психологической дисциплины (пример — немецкий волевой уклад).

II. II. Активный тип: а) обе воли крепки и сильны, действующая воля осложняется психологическим элементом спорта (пример — английский национальный волевой уклад); б) сила и импульсивность действующей воли при относительной слабости задерживающей воли, особый психологический элемент — героизм воли (пример — французский национальный волевой уклад).

Таким образом, решающим в этой классификации является волевой элемент. Поскольку национальность психики проявляется в интеллектуальных процессах вместе с разумом и волей, психологические национальные отличия при аффектах исчезают — человек в состоянии аффекта безнационален. Экономические, исторические бытовые условия влияют на психику группы, производя подбор подходящих личностей с их индивидуальными чертами, которые превращаются в общераспространенные в группах. Групповые признаки закрепляются воспитанием и наследственностью, приобретая исключительную стойкость.

Национальная психика стоит вне социальных черт, «она сверхсоциальная и слагается из черт нравственно безразличных. Черты социального происхождения, качества, недостатки, добродетели, пороки, которыми характеризуются классы, сословия, профессиональные группы, не входят в состав национальной психики, — и эта последняя, в ее здравом состоянии и при нормальном развитии, есть психическая внегрупповая, сверхсоциальная формация, не подлежащая оценке с точки зрения понятий о хорошем и дурном, о полезном и вредном, о добре и зле» (там же, с. 18). Далее Овсянико-Куликовский поясняет: «Народная психика слагается из элементов интеллектуального и волевого порядка, которые сводятся к психологии приемов мышления и способов проявления задерживающей и действующей воли; элементы чувства в состав национальной психологии не входят, а равно и нет в ней, при норме, никаких черт социального происхождения, подлежащих оценке с моральной или какой-либо другой точки зрения» (с. 19).

Национальные признаки скрываются в психологии мышления и действования, их не следует искать в результатах мышления и в целях волевых актов. Результаты — общечеловечны, сверхнациональны, это достояние всех культурных народов, отсюда легкость перехода их от одного народа к другому. Бессознательность или автоматичность национального языка и связанной с ним национальной психики — факт первостепенного значения, по мнению Овсянико-Куликовского. «Им определяется природа национальности и ее роль, ее призвание в общей экономии человеческой жизни и деятельности — из него же мы выводим и принципы разумной национальной политики» (с. 24). Из признания бессознательной функции языка и национальности (в том смысле, как ранее говорилось) следует вывод, что они должны быть понимаемы как особая форма накопления и сбережения психической энергии народов, поскольку область психофизического и психического автоматизма является аккумулятором энергии. «Народы здравы и живы неосознаваемым здравием и автоматической жизнью своей национальной психики» (там же).

Теория национальной психологии, которую развивал Овсянико-Куликовский, служила целям психологизации общественно-исторической проблемы наций и национальности. Ведь из нее делались практические выводы для национальной политики. «Национальная психика должна быть всячески ограждаема от каких бы то ни было воздействий, могущих нарушить ее бессознательность, ее автоматичность» (там же). Вывод этот уводил далеко в сторону от революционных требований самоопределения наций. Овсянико-Куликовский считал, что основная задача национальной политики сводится к вопросу о языке. Трактуя язык как орудие национального тяготения, он видел в нем принцип свободы национального самоопределения личности.

Вслед за психологизацией общественных явлений Овсянико-Куликовский делал и другой шаг — биологизировал их, вводя понятие патологии национальности, «болезней» национальной психики, таких, как национализм, шовинизм. Согласно его взглядам, гипертрофия социальных признаков в некоторых случаях ведет к атрофии национальных черт, к явлениям «денационализации», но ее следствием может быть и повышенное национальное самочувствие, ведущее к национальному тщеславию и шовинизму.

В работах по психологии творчества «харьковской группы», руководимой Овсянико-Куликовским, получила своеобразное преломление социально-психологическая проблема «героев и толпы». Здесь (Вопросы., 1907–1923) за народом не признавалась способность к коллективному творчеству, к творческой деятельности. «Психология творчества. считает самоочевидным, что эти факты представляют