И тут ко мне во второй раз за сегодняшний день пришлоозарение. Хотя я впервые видела лицо Степана, я, кажется, знаю, кто он такой.

Я в смятении топталась около подъезда, раздумывая, что жеделать с этим открытием. Бежать в милицию? Но там меня, скорей всего, засмеют.Рассказать все Степану? Неплохая мысль, только боюсь, что, когда он вернется изрейса, будет слишком поздно.

Давешний алкоголик с блаженной улыбкой валялся в снегу.Телогрейка нараспашку, шапка отсутствует. Не околел бы, – вяло подумала я.Впрочем, невелика потеря для человечества.

А вот кто действительно в опасности, так это Вера. Теперь яуверена: убийца предпримет третью попытку! Я должна во что бы то ни сталоопередить Елену! Но как? Надо срочно ехать в больницу к Субботиной.

Я решительно направилась к автобусной остановке, но, сделавнесколько шагов, остановилась как вкопанная. Да я же не знаю, в какой больницележит Вера! И вообще не уверена, действительно ли ее сбила машина! Ведь этисведения мне рассказала Толмач, а можно ли верить убийце?

В окне на первом этаже громко заплакал младенец. Я слушалаего надрывный крик и костерила себя на все лады.

Ну и идиотка же ты, Люся! Другую такую дуру еще поискать! Незаписала адрес больницы, не навестила Веру, – даже не позвонила всправочную! Поверила на слово первой попавшейся прохиндейке. А вдруг Толмач ужедавно убила Веру, закопала ее труп, а ты, словно безмозглая курица, вторуюнеделю бежишь по ложному следу? Представляю, как потешалась Елена, слушая твоирассказы о так называемом расследовании! Никогда не прощу тебе, что была такойдоверчивой!

Взвизгнув тормозами, рядом со мной остановились грязные«Жугули». Из машины вышел Руслан Супроткин.

Мое сердце наполнилось благодарностью. Вот он, настоящийдруг, который всегда придет на помощь.

– И чего тебя сюда черти понесли? – недовольноспросил капитан. – Опять возомнила себя великим детективом?

От этих слов я мгновенно вскипела:

– Между прочим, я тут отдуваюсь за все ваше управление!Я убийцу нашла!

Я сбивчиво пересказала все, что мне удалось узнать от ИриныВалерьевны.

– Надо срочно ехать к Вере! Но я не знаю, в какой онабольнице.

– Я знаю, – сказал Руслан, – садись в машину.

Когда мы выезжали со двора, я увидела, что алкоголикаподнимают из снега два субъекта, похожих на него, как братья-близнецы. Судя пооживленной жестикуляции, планы на вечер уже определились: сначала замерзшийнемного оттает, а потом они сообразят на троих.

«Жигули», пропетляв по узким подворотням, выехало на шоссе.

– Значит, Веру все-таки сбила машина, – сказалая. – А я уже не знала, верить мне словам Елены Толмач или нет.

– Субботина в реанимации, – ответил капитан, неотрывая взгляд от дороги, – она действительно попала под машину. На местоДТП срочно выехали «скорая» и милицейская бригада. Они обнаружили рядом спотерпевшей женщину, которая назвалась ее подругой. Подруга рассказала, что всепроизошло на ее глазах. Водитель белой «Нивы» с номерными знаками, заляпаннымигрязью, и помятым передним «крылом» неожиданно выехал на тротуар и сбил Веру. Сместа происшествия он тут же скрылся. Угадай, как звали эту свидетельницу?

– Чего мне угадывать, Толмач мне сама это рассказала.

– Сама? А ты что?

– А я – ничего, ушами хлопала и рот разинула, какидиотка. Но я-то ведь тогда думала, что она – это Лена Пономарева, стариннаяприятельница Веры. Ой!

Супроткин покосился на меня:

– Что еще?

– Так ведь Толмач неспроста там оказалась, правда? Ведьона Вере никакая не подруга! С чего это вдруг они были вместе?

Супроткин кивнул:

– Я нашел еще одного свидетеля, охранника изблизлежащего офиса. Мужчина вышел на улицу покурить и видел, как одна женщинатолкает под колеса машины другую. Водитель ехал с превышением скорости, что нередкость в Москве, и не успел затормозить на скользкой дороге. Вот только этобыла не белая «Нива», а темно-синий «Опель», в машинах охранник разбирается.

– Что же он сразу не рассказал все милиции?

– Дело в том, что потом он увидел, как эта втораяженщина спокойно беседует с милиционерами и даже едет вместе с пострадавшей на«скорой» в больницу. И охранник засомневался: может, он чего-то не разглядел?Или не так понял? Не исключено, что она, наоборот, пыталась предупредитьподругу о мчащейся машине, притянуть ее к себе.

– Когда ты разговаривал с охранником?

– Вчера.

– А почему до сих пор ничего не предпринял? –возмутилась я.

– Решил, что завтра допрошу Елену Толмач.

– Завтра! А вот убийца ничего не оставляет на завтра,все умудряется проворачивать сегодня! Ох, чует мое сердце, она уже добралась добольницы! Прибавь ходу, мы еле плетемся!

Капитан попытался выжать из «жигуленка» максимум, но из-запробок на дороге к больнице мы приехали лишь через пятьдесят минут.

Приемные часы только что закончились, и охранниккатегорически отказался пускать нас внутрь. Я настолько привыкла вездеразмахивать своим липовым удостоверением, что чуть было не вытащила его сейчас.Но к счастью, Супроткин меня опередил и показал свои документы.

– Это со мной, – буркнул он, кивая в мою сторону.

Нас пропустили. Мы сдали в гардероб верхнюю одежду, нацепилина ноги бахилы. В отделении интенсивной терапии Руслан отправился на поискизаведующего, а мне указал на стул в коридоре:

– Жди меня здесь.

Я сидела на стуле и глазела на всех проходящих мимо. В концекоридора, тяжело шаркая ногами, плелась какая-то старушенция. В руках у нее былапельсин, она его постоянно роняла, затем, кряхтя, поднимала и делала следующийшаг. Каждый наклон занимал никак не меньше минуты, каждое разгибание – еще две.Вероятно, у божьего одуванчика проблемы не только с суставами, но и с головой.Я решила ей помочь.

– Слушайте, бабушка, – сказала я, подходя кстарушке, – положите апельсин в карман, так наверняка не уроните.

Бабка взглянула на меня со злостью, неожиданной для стольтщедушного тельца.

– Пошла прочь, я тренируюсь! – прошипела она иопять уронила апельсин.

Я все-таки решила не оставлять несчастную без поддержки.Очевидно, здешнему медперсоналу на нее наплевать, зато мне – нет. Быстронагнувшись, я подняла апельсин и попыталась засунуть его в карман бабкиного халата.Бабка с удивительной проворностью вцепилась в мою руку и принялась верещатьтак, будто я краду у нее пенсию.

После небольшого противостояния я поняла, что мне неодержать победу – надо принять позорное отступление. Пытаясь освободиться отцепких старушечьих пальцев, я потеряла равновесие и стала заваливаться назад.