Стоило ей приблизиться, бледнолицый охотник отодвинулся глубже в заросли. Насторожившаяся пуще прежнего, Серентия поудобнее перехватила копье, снова окинула мысленным взором окрестности, но и на этот раз не почуяла рядом ни души, кроме самой себя да того, кто мог оказаться ее возлюбленным.

Удостоверившись, что со стороны их никому не заметить, Ахилий остановился. Серентия сделала то же.

– Это ты? Ахилий, это ведь ты?

– Да… да, Серентия… я, – кивнув, отвечал охотник.

Как ни хотелось дочери Кира, чтоб это оказалось правдой, доверяться лучнику она не спешила.

– Отчего ты здесь? Отчего сейчас решил показаться, хотя прежде всякий раз убегал?

Лучник смахнул со щеки крошки сырой земли, однако все старания его оказались тщетны.

– Поначалу… мне просто… просто не хотелось, чтоб ты… чтоб ты увидела меня… вот таким.

– О, Ахилий! Ты же знаешь: плевать мне на…

Охотник рассек воздух ладонью, оборвав ее на полуслове.

– Я мертв, Серентия! Мертв!

Но для Серентии связавшие их чувства даже на этом отнюдь не заканчивались.

– После всего, что я повидала, Ахилий, после всего, что я превозмогла, смертью меня не напугаешь.

– Да… похоже… похоже на то, – невесело улыбнувшись, согласился охотник. – Отчего же ты… отчего ты… в конце концов… меня полюбила?

Вот этого Серентия спокойно перенести не смогла. По-прежнему крепко сжимая в ладони копье, дочь Кира бросилась к Ахилию и крепко-крепко обняла его. Объятиям Ахилий не воспротивился, однако и подражать ей не стал.

Убедившись, что он попросту продолжает стоять столбом, Серентия, наконец, взглянула ему в лицо… и, поднимая взгляд, увидела вблизи, перед собственным носом, темную от запекшейся крови дыру в его горле.

От неожиданности она ахнула, отшатнулась, но вовсе не по тем причинам, что первым делом пришли лучнику в голову. Лишь после того, как Ахилий с горечью отвернулся, Серентия поняла, о чем он мог подумать.

– Нет! Прошу тебя… Это вовсе не страх и не отвращение! Ахилий!

Не обращая внимания на то, что голос ее звучит все громче и громче, Серентия нежно взяла Ахилия за подбородок и развернула лицом к себе.

– Это – всего лишь злость! Злость из-за того, что с тобою случилось!

Ахилий удивленно покачал головой.

– Ты… ты вправду… просто поразительна.

– Я люблю тебя, в том все и дело, – откликнулась Серентия, но тут же сощурилась. – Выходит, поначалу ты не хотел, чтобы я увидела тебя таким, как есть… а после что же мешало?

Отступив на шаг, Ахилий скрипнул зубами. Казалось, он сдерживает рвущийся наружу ответ.

– То же самое… то же самое, что толкало… к попыткам убить… убить и тебя, и… и Ульдиссиана! И по той же причине я… я, наконец… здесь, с тобой.

Неупокоенный лучник бросил взгляд вправо.

– Из-за него…

Ночные джунгли справа от Ахилия озарились ярким сиянием, да таким, что Серентия, не мешкая, крепче стиснула древко копья. В ослепительном ореоле возник некто – высокого роста, с огромными крыльями из множества тончайших, сродни языкам пламени, токов энергии за спиной.

– Инарий!

Оттолкнув Ахилия назад, Серентия подняла оружие, однако лучник поспешил ухватить ее за запястье.

– Нет, Серентия… это не Инарий…

– Но ведь…

Каким образом убедиться в его правоте, дочь Кира себе даже не представляла. Ни разу в жизни не видевшей Инария, ей оставалось лишь полагаться на рассказы Ратмы да Мендельна, а под их описания явившийся к ней небожитель вполне подходил. Конечно, кое в каких мелочах вполне мог отличаться, но… но это же ангел! Много ли ангелов сыщется здесь, в Санктуарии?

Тут ей с некоторым запозданием вспомнилось, что еще один, кроме Инария, вполне может сыскаться, однако разум отказывался в это поверить. Двух ангелов им уж точно не одолеть…

– Он пришел… с миром…

В сердце Серентии снова вскипела злость.

– С миром?! Может, и стрелять по нам с Мендельном тебя заставил не он?!

– ТО БЫЛО ПРЕЖДЕ.

Казалось, голос ангела звучит разом и в голове, и в душе. Сердце Серентии затрепетало, забилось куда как чаще.

– ТО БЫЛО ПРЕЖДЕ, – повторил ангел. Окружавший его ослепительный ореол, наверняка замеченный всем лагерем, мерцал, пульсировал в такт каждому звуку. – КОГДА Я ЕЩЕ НЕ ЗНАЛ, ЧТО ТРЕБУЕТСЯ ПРЕДПРИНЯТЬ.

– О чем это он? К чему клонит?

– Наберись терпения… и он все… все объяснит.

– ЭДИРЕМАМ НАДЛЕЖИТ ПРИГОТОВИТЬСЯ, – все так же туманно отвечал ангел.

С этим он… нет, не то, чтобы подошел – просто придвинулся ближе, и еще ближе, и еще, и еще. Лица у него не имелось: лицо заменяло нечто вроде забрала, маски из чистого света. Невероятно высокий, ангел сиял так ярко, что Серентии волей-неволей пришлось малость сощурить глаза. «Странно, – подумалось ей, – отчего до сих пор никто не бежит поглядеть, что тут такое творится?»

– ОСТАЛЬНЫМ ВИДЕТЬ НАС ВМЕСТЕ НЕ ПОЗВОЛЕНО, ВОТ ОНИ НИЧЕГО И НЕ ЗАМЕЧАЮТ.

Таким образом, что здесь ни случись, прочие эдиремы о том и не узнают. Серентия снова насторожилась.

– Прошу тебя, Серентия… пожалуйста, выслушай… выслушай его. Знаю, о многом… о многом прошу, но… ты уж поверь мне.

Только из-за уверенности в том, что Ахилий говорит все это по собственной воле, а не под властью чар ангела, дочь торговца и разжала пальцы, сомкнутые на древке копья – самую чуточку, не более.

– Ладно. Я слушаю.

– Мендельн тоже обо всем знает, – продолжал Ахилий. Теперь его голос чуть больше походил на обычный, человеческий… живой. – Знает… потому-то и был… отправлен вперед.

– В столицу? Один?

– Мендельн… не остается один… ни на минуту… и Ульдиссиана отыщет… скорее любого из нас… если на это еще… остается надежда.

Набравшись храбрости, Серентия указала в сторону ангела.

– Ну, а он-то здесь при чем? Отчего он теперь решил помогать нам?

На этот вопрос дал ответ не Ахилий, а сам небесный воитель.

– ОТТОГО, ЧТО ИНАРИЙ – ВНОВЬ – СОВЕРШИЛ НЕМЫСЛИМОЕ: ВСТУПИЛ В СГОВОР С ОДНИМ ИЗ ТРЕХ… ПРИЧЕМ ВПОЛНЕ ДОБРОВОЛЬНО. СИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО ТОЖЕ ЗАСТАВИЛО МЕНЯ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ИЗНАЧАЛЬНОГО ЗАМЫСЛА.

– С одним из Трех? Ахилий, это о Церкви Трех, так?

– Об истинной… ее… подоплеке, – поморщившись, отвечал лучник. – Сама знаешь: она… была создана… демонами. А ее покровители… Мефис, Бала… и Диалон… вовсе не добрые духи.

– Разумеется, нет! Все они – демоны немалой силы и, надо полагать, правители Пре…